Распинатель

— Что? Ты что, хочешь сказать, что уже видела его? Где? Когда? — Голос Роберта звучал на несколько децибелов громче обычного.

— Я не уверена, может быть, три или четыре месяца назад, — беззаботно сказала Изабелла. — Ты что, не будешь завтракать?

У Роберта пропал всякий аппетит.

— Забудь про завтрак. Я должен знать, где и когда ты видела этот знак. Сейчас же. — Он взял ее за руки.

Изабелла уставилась на него со страхом в глазах.

— Роберт, ты меня пугаешь. Что происходит?

Она заерзала, пытаясь освободиться из его рук. Роберт отпустил ее, поняв, что ведет себя как сумасшедший.

— Извини, — сказал он, поднимая руки.

Она отошла от него, как от незнакомого человека.

— В чем дело? Что на тебя нашло? — испуганно спросила она.

Роберт помолчал и пригладил волосы, стараясь успокоиться. Изабелла стояла, ожидая от него разумного объяснения.

— Пожалуйста, сядь, и я все тебе объясню.

— Ничего, я постою.

Роберт глубоко вздохнул.

— Я соврал, когда сказал, что это ничего не значит.

— Да уж, я догадалась.

Роберт объяснил Изабелле значение двойного распятия, тщательно подбирая слова, чтобы рассказать ей лишь то, что считал нужным. Он рассказал ей о двух последних убийствах, но ни словом не упомянул о предыдущих. По его словам, этот символ, нарисованный на листке бумаги, был найден на обоих местах преступлений. Он ни словом не намекнул о том, что символ был вырезан на теле жертв.

Изабелла минуту стояла тихо и неподвижно, не сводя взгляда с Роберта. Когда она заговорила, ее голос чуть дрожал.

— Значит, ты говоришь о серийном убийце? Возможно, что я лицом к лицу столкнулась с маньяком?

— Необязательно, — попытался он успокоить ее. — Серийный убийца — это тот, кто убивает трех или более людей в разных эпизодах. У нас пока есть только два убийства, — снова солгал он.

— Но это не значит, что он не психопат.

Роберт согласился про себя, но ничего не сказал.

— Изабелла, ты должна рассказать мне, что тебе известно об этом символе. Где ты его видела? — Он мягко взял ее дрожащие руки.

— Я не уверена. Я слишком разволновалась, чтобы вспомнить.

— Пожалуйста, постарайся.

Она отпустила его руки и несколько секунд помассировала закрытые веки.

— Месяца два-три назад, — наконец сказала она. — Я зашла с подругой в бар чего-нибудь выпить.

Она открыла глаза.

— Можешь вспомнить, что это был за бар? — спросил Роберт.

Она покачала головой.

— Ничего. Можно вернуться к этому потом. Что было в баре?

— Мы сидели у стойки, и моя подруга пошла в туалет.

— И ты осталась одна?

— Да, на пару минут.

— Продолжай.

— Этот тип подошел ко мне и спросил, нельзя ли меня угостить.

— Ты можешь вспомнить, как он выглядел?

Она несколько секунд смотрела в пол.

— Он был очень высокий, может, метр восемьдесят восемь — метр девяносто. Бритая голова, довольно крепкого телосложения, подтянутый, а его глаза… — Она замолчала.

— Что глаза?

— Они казались какими-то странными.

— В каком смысле?

— Холодными… без эмоций… даже пугающими, как будто он возненавидел меня с первого взгляда, как увидел.

— Какого они были цвета?

— Зеленого. Я это очень хорошо помню.

— Может быть, контактные линзы?

— Нет, не думаю. Они казались естественными.

— Ладно, что ты ответила, когда он предложил тебя угостить?

— Я отказалась, потому что я уже взяла выпить.

— А что же с символом?

— Он наклонился вперед, положив обе руки на стойку, и спросил меня, действительно ли я ничего не хочу. Он сказал, что просто хотел со мной выпить по-дружески. В общем, у него задрались оба рукава, запястья открылись, тогда-то я и увидела этот знак, он был вытатуирован у него на обеих руках.

— На обоих запястьях?

— Да.

— Ты уверена, что это был именно такой знак? — Роберт снова показал ей свой набросок.

— Да, именно такой. Я даже спросила его, что это значит.

— Что ты спросила?

— Я спросила, не имеет ли эта татуировка отношения к армии. Ну, знаешь, морские пехотинцы или десантники любят накалывать эмблемы своих полков, как бы в знак верности.

— И что он сказал?

— Ничего конкретного. Быстро одернул рукава и сказал, что это ничего не значит, что это личное.

— Можешь вспомнить еще что-нибудь?

— Татуировки казались непрофессиональными. Такими… грубыми, какие можно наколоть самому иглой и тушью.

— Ты уверена?

— Так мне показалось.

— Он сказал что-нибудь еще? Не называл каких-нибудь имен? — Роберт знал, что убийца бы не назвал своего настоящего имени, но это все же могло дать какую-то зацепку.

— Нет. После того как я спросила его про татуировки, он вдруг слегка разозлился. Сказал, извините, что побеспокоил, или что-то в этом роде, и ушел.

— Когда ты говоришь, что он ушел, ты имеешь в виду, что он вышел из бара или просто отошел от стойки, оставив тебя в покое?

— Я не уверена, но по-моему, он вышел из бара, точно не помню.

— Ничего, ты и так очень много вспомнила. А татуировки, где именно они были?

Изабелла показала на внутреннюю сторону запястья, под самой ладонью:

— Здесь.

— И какого размера?

— Не очень большие, может быть, сантиметра три длиной, сделаны темной тушью.

— Ты еще когда-нибудь его видела?

— Нет.

— А какой у него был голос, было в нем что-то необычное?

— Я ничего такого не помню.