Распятая плоть

— Знаешь, странно, теперь я припоминаю, что полиция и в самом деле задавала какие-то странные вопросы. Их интересовал и ты, Марк. Подробности я не помню. Видишь ли, я тогда была в шоке и не уловила… — Она озадаченно нахмурилась, и я поежился. — А теперь…

Я быстро перебил ее:

— Глэдис, поверь мне, я не имею ни малейшего понятия, что случилось с Джеем. Мне сообщили только рано утром. Полиция явилась ко мне, когда я еще спал. Я… представляешь, кто-то украл мой пистолет. К счастью, это подтвердилось, и копы оставили меня в покое. — В комнате повисло молчание, и я заторопился:

— Ты же знаешь, Глэдис, я старался как мог помочь Джею. Извини, но я понимаю и сам, что у меня это не очень-то хорошо получилось.

— Знаю, — сказал она и, покачав головой, пристально взглянула на меня. Ее голос стал жестким. — Да, я знаю, — с горечью повторила она, — дорогой мой Марк. Нежный экс-любовник. Собираешься устроить свое частное расследование, не так ли? А почему это тебе взбрело в голову? Ну конечно, именно поэтому ты и ездил сегодня к Ганнибалу. — Она бросила на меня подозрительный взгляд.

Я откашлялся:

— Послушай, Глэдис…

Но она только отмахнулась. В ее глазах сверкала неприкрытая злоба.

— Ну конечно, еще бы. — Глэдис коротко и резко хохотнула. — А я-то, глупая, подумала, что ты пришел, чтобы в такую минуту побыть со мной, уверить меня, что теперь… О Боже милостивый, не могу поверить! Ах, бедняжка Марк! Мистер Ганнибал недавно был у меня. Приехал в качестве адвоката Джея, ну и конечно, как его близкий друг. Тебе уже все известно, ведь так? Так, значит, снова шпионишь, Марк. Ведь вынюхивать — твоя специальность? Теперь ты следишь и за Энн тоже? Уже навестил Ганнибала, чтобы выяснить, кому теперь достанутся денежки Джея, когда он… Убирайся отсюда!

— Где Энн? — упрямо набычившись, повторил я. — Я могу поговорить с ней?

— Нет, ты не можешь поговорить с ней! — прошипела она, выплевывая каждое слово. Глэдис вскочила на ноги и бросилась ко мне, как разъяренная фурия, губы ее уродливо кривились. — Убирайся! — завизжала она. — Убирайся, убирайся…

— Замолчи, Глэдис! — прозвучал за моей спиной невозмутимый голос Энн, и я резко обернулся. — Ты хотел меня видеть, Марк? — тихо спросила она.

Глэдис рванулась вперед.

— Он хочет узнать, не ты ли убила своего отца, Энн? — завопила она, и голос ее сорвался. — Он хочет спросить это у нас обеих. — Каждое ее слово обжигало меня, словно удар хлыста. — Это из его пистолета стреляли в Джея, поэтому он и… — Судорога перехватила ей горло, и Глэдис тяжело опустилась на диван. Голова ее свесилась на грудь. Глэдис обхватила руками голову и окаменевшим взглядом уставилась в пол.

— Пошли, Марк, — вздохнула Энн.

Не взглянув на Глэдис, она повернулась и вышла из комнаты. Я последовал за ней. Девушка привела меня на второй этаж в свою комнату. Закрыв за мной дверь, она присела на край постели, а я так и остался стоять в дверях. Как мне в эту минуту хотелось, чтобы я никогда не переступал порога этого дома!

Энн указала мне на низкий, покрытый дамастом диван.

Я скромно уселся на краешек:

— Энн, то, что миссис Уэзер сказала о моем пистолете…

— Я уже знаю об этом.

— Ты знаешь? Как…

— От копов. Ах, ну что ты! Конечно же прямо они ничего не сказали, но я ведь не такая уж дурочка. — Лицо ее походило на маску. Тусклым невыразительным голосом она добавила:

— Это было несложно. Я ведь говорила тебе, что почти гениальна. Это помимо всего прочего.

Она не улыбалась. Честно говоря, если бы не это убийственное равнодушие в голосе, она была бы точь-в-точь такая же, как вчера, когда мы с ней сидели в баре. Тот же зеленый, что и накануне, свитер и та же короткая юбка выше колен. Я заметил, что она тщательно подкрашена, и подумал, что, должно быть, бедняжка просто хотела чем-то занять себя. Только лицо ее стало другим — неподвижное, словно маска, безжизненные глаза без малейшего блеска, глухой, надтреснутый голос.

Смерть близких воспринимается людьми по-разному. Одни ломаются, не помня себя от горя, другие, словно черепахи, прячутся в свою скорлупу, горе ожесточает их, но они скорее умрут, чем позволят кому-то стать свидетелем их страданий. Некоторые просто спиваются, не в силах пережить любимого человека. Энн, похоже, принадлежала к тому типу людей, которые поначалу внешне ведут себя очень сдержанно. И так может продолжаться недели и даже месяцы, а потом вдруг как будто что-то в них ломается и человек прямо на глазах сходит с ума от горя. Интересно, что она подумала, узнав, что это из моего пистолета был застрелен ее отец? Если, конечно, она вообще сейчас в состоянии думать.

Энн взглянула куда-то мимо меня:

— Зачем ты пришел, Марк? Я, честно говоря, после вчерашнего была уверена, что больше тебя не увижу. — Она немного помедлила. — Глэдис, так кричала, что я все слышала. Ты и в самом деле уже успел съездить к Ганнибалу? Я кивнул: