Распад

Когда невеста снова обулась и толпа вокруг начала рассасываться, он подошел к Терзе. Она наблюдала происходящее со спокойной улыбкой, которую Мартинес счел бы странной, не знай он теперь, после их бесед, что это выражение лица лишь скрывает истинные чувства. Обратив взгляд на Мартинеса, Терза улыбнулась снова, но уже по-другому, более искренне. В последнее время они старались встречаться как можно чаще, однако из-за постоянных хлопот провели вместе в общей сложности всего несколько часов. Отец Терзы дни и ночи заседал в парламенте, мать не желала даже говорить о свадьбе дочери, и девушке самой приходилось заниматься приготовлениями, имея в запасе всего пару дней.

«Она должна забеременеть как можно скорее! — внушал утром Роланд. — Сразу скажи, что хочешь ребенка, пусть вынет имплантат и примет прогестин, или как там его, чтобы стимулировать овуляцию». Когда же раздраженный Мартинес спросил, зачем, брат терпеливо стал объяснять: «После войны их семейство быстро встанет на ноги, и папочка Чен наверняка захочет, чтобы его дочь развелась с тобой и нашла жениха познатнее. Пусть-ка попробует, когда у нее на руках будет парочка орущих младенцев! А если что, потребуем свою долю наследства, у клана Мартинесов хватит денег на любой судебный процесс».

Уже и на случай развода все просчитал, ну и молодец, — мрачно усмехнулся про себя Мартинес.

— Погуляем в саду? — предложил он Терзе.

— Да, конечно, — охотно согласилась она.

Оставив гостей, на этот раз довольно немногочисленных — скандал, предшествовавший свадьбе Пэ-Джи и Вальпурги, не позволял праздновать на широкую ногу — они не торопясь прошлись по дорожкам между буйно разросшимися кустами в тени древних строений. Дворец Шелли строился и достраивался в течение многих сотен лет и представлял собой причудливую смесь самых различных архитектурных стилей. То там, то здесь попадались садовые скульптуры, потемневшие и источенные временем. Даже в аллегорической композиции, изображавшей торжество добродетели над пороком, персонажи были все на одно лицо — слепые язвы вместо глаз и темный, трагически искаженный рот.

— Кто это? — спросила Терза, указывая на старую терранку в светлом летнем платье, которая прогуливалась среди зарослей бледных желтоватых цветов. — Наряд у нее совсем не для свадьбы.

— Я и сам не знаю, — признался Мартинес. — Мы ведь снимаем только переднюю половину дворца, а в остальной продолжают жить родственники Шелли, их клиенты, слуги и так далее. Мы не со всеми ещё успели познакомиться.

— У меня так тоже случается, когда мы бываем на виллах, — кивнула Терза, — хотя в принципе я обязана знать всех, кто работает на нас.

Мартинес взял ее под руку и повел в сторону от уродливых статуй по выщербленной дорожке, мощенной старинным кирпичом. Пышно разросшийся зеленый мох заглушал шаги.

— Представляю, как трудно быть наследницей Ченов.

— Пока ещё не очень. — Терза с улыбкой покачала головой. — Отец поручает мне приглядывать лишь за несколькими виллами и вести дела одного-двух клиентов. Остается куча времени на музыку и светскую жизнь.

— Наверное, хочет, чтобы ты как следует насладилась свободой, пока молода.

Она вздохнула.

— Может быть, но деловой опыт мне в будущем очень понадобится, особенно в парламенте.

Глава клана Ченов неизменно кооптировался в палату депутатов вместе с четырьмя сотнями представителей лучших фамилий, что издревле было источником недовольства менее знатных кланов.

— Кроме того, — продолжала Терза, — идет война, и я хочу делать, что могу… ой!

— Погоди…

Мартинес опустился на одно колено и осторожно освободил край платья от колючих стелющихся побегов. Потом, не поднимаясь, посмотрел на девушку снизу вверх.

— Спасибо.

— Не за что.

Терза подала ему руку, чтобы помочь встать. Он с удовольствием ощутил тепло ее руки сквозь перчатку из тонкой, как бумага, кожи.

— Я решила поработать в министерстве военных поставок, — продолжала она. — Смогу помогать и отцу, и мужу.

— Хорошая идея, — вежливо согласился Мартинес.

Уловив в его голосе неуверенность, Терза вопросительно подняла бровь.

— Ты не совсем одобряешь?

— Да нет, не в этом дело… — Он замялся. — Просто… Может быть, другое место окажется безопаснее — если наксиды победят, то скорее оставят тебя в покое.

Она горько усмехнулась.

— Я стараюсь не думать о том, что сделают наксиды.

«Ах, Роланд, — подумал Мартинес, — сознаешь ли ты, на что, быть может, мы с тобой обрекаем эту милую девушку?»

Здесь, на берегу заросшего пруда, красовалась ещё одна скульптурная аллегория, менее понятная, чем первая. Из кувшина в руках женщины с почти стершимися чертами медленной струйкой лилась вода, рядом стоял мужчина в высокой остроконечной шляпе, держа какой-то забытый струнный инструмент. На плече женщины с несколько самодовольным видом сидела большая птица. Сырой прохладный воздух был напоен ароматом мхов и лилий.