РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

Но вот Маурер сошел со сцены, Чаушеску стал удалять одного за другим представителей сложившейся при Г. Георгиу-Деже «старой гвардии», а националистические акценты в политике Румынии не только не ослабли, а еще более усилились.

Постепенно сложился режим личной власти Чаушеску. Он вобрал в себя, пожалуй, все худшее, что было в авторитарной советской модели. Это и фактическая диктатура партии и ее вождя при полном выхолащивании демократических лозунгов, и жесткий идеологический контроль, отсутствие какой-либо гласности за пределами официальной политической линии, и гипертрофированное развитие органов подавления, прежде всего службы безопасности, прямо и непосредственно подчиненной высшему партийному и государственному руководителю, и крайние формы культа личности, преклонения перед авторитетом руководителя.

Все это причудливо переплеталось с полувосточными методами семейственности и клановости. Родственники Чаушеску и его жены, их дети, многочисленные братья Николае Чаушеску оказались расставленными на ключевые посты в партии, комсомоле, армии, службе безопасности, а сама Елена Чаушеску была вторым лицом в стране.

Никто не мог поднять голос против этих порядков под угрозой морально-политического и даже физического устранения. Наказывалась не только нелояльность, но и недостаточное рвение в служении Чаушеску. Обстановка полной зависимости руководящего слоя кадров от воли верховного правителя поддерживалась периодическим перетряхиванием партийного и государственного аппаратов, постоянными перестановками людей, даже тех, которых Чаушеску считал верными себе.

Вот с каким партнером пришлось строить отношения новому советскому руководству.

Казалось бы, Чаушеску должен был приветствовать новый курс советского руководства, его идею перестройки отношений между социалистическими странами на принципах равноправия, невмешательства во внутренние дела, взаимовыгодного сотрудничества, решительного отказа от всего того, что называлось на Западе «доктриной Брежнева».

Но все стало складываться по-другому. Чем дальше, тем больше со стороны Чаушеску стало проявляться неприятие курса горбачевского руководства на перестройку как во внутреннем, так и в международном планах. Тем самым обнаружилось, что особая линия Чаушеску объясняется не столько реакцией на великодержавные замашки советского руководства, сколько характером самого румынского режима.

Секрет тут прост – Чаушеску не мог не почувствовать в перестройке смертельной угрозы для деспотических порядков в своей стране. Особенно неприемлем был пример советской перестройки в развитии гласности, действительной, а не декларативной демократизации общественной жизни, в повышении роли человека, признании идеологического, а затем и политического плюрализма.

Реакцией на процессы, начавшиеся в Советском Союзе, явились в Румынии ужесточение цензуры, еще большее сужение информации о Советском Союзе с одновременным усилением похвал в адрес Чаушеску и его «золотой эпохи». Были сведены на нет контакты между производственными коллективами, городами и областями наших стран, ограничено передвижение советских дипломатов, журналистов, введены специальные меры по уменьшению общения советских туристов с местным населением. Выступления советских руководителей публиковались редко и с такими купюрами, которые касались наиболее важных тем и сюжетов.

Фактически была свернута деятельность Общества советско-румынской дружбы. Наши усилия открыть на взаимной основе дома советской и румынской культуры не приводили к желаемому результату.

Соглашения о сотрудничестве между партиями двух стран приобрели с течением времени формальный характер. Пожалуй, единственно заметный контакт осуществлялся по линии обмена лекторами партийных комитетов. Но к приему этих лекторов румыны очень тщательно готовились, подбирали специальные аудитории, формулировали соответствующие вопросы и т. д.

И тем не менее сквозь эту плотную завесу со стороны простых людей, представителей интеллигенции и даже некоторых низовых партийных работников все же пробивался интерес к Советскому Союзу, к начавшимся в нем демократическим процессам.

Особую позицию Румыния занимала и в вопросах социалистической интеграции, заявляя, что ей как слаборазвитой стране надо вначале достичь определенного экономического уровня и только после этого она может на равноправных основах подключиться к интеграционным процессам.

По показателям производства и жизненного уровня населения Румыния находилась в конце списка европейских социалистических стран. Румынское руководство выдвинуло вполне естественную задачу – преодолеть отставание. Но решено это было сделать методом своеобразного большого скачка за счет жесткой экономической политики, централизации ресурсов и форсированной индустриализации с упором на тяжелую промышленность в духе догматических образцов сталинской модели «строительства социализма» и экономической автаркии.