Расология

Помимо обезьян, видное место в зоогенеалогии занимают и люди с собачьими головами, называвшиеся «циноцефалами», «кинокефалами» или «цинамонами». В одной коптской раннехристианской легенде повествуется о том, как Иисус обратил в свою веру одно такое существо. На русском Севере в сельских церквях Олонецкой области можно встретить иконы с изображением св. Христофора, который также изображен в виде человека с собачьей головой. О подобных существах многократно повествовали древнегреческие и римские историки. Айны на Севере Японии до сих пор убеждены, что произошли от собак. Алеуты считают, что мать их племени была сукой по имени Магах, зачавшей гибридов от некоего старца, что и положило начало племени. У киргизов есть легенда, выводящая их родство «от красного борзого кобеля и одной царицы с ее сорока прислужницами». На Фиджи предание повествует о Боге Денге, который, посмотревшись однажды в чистый ручей, был поражен полным безобразием своего метисного облика. Множество других зверей, таких как медведь, лисица, волк, а также уже совершенно немыслимых волшебных созданий числятся разными народами в ряду своих предков, что, например, даже отражается в их государственной символике.

Из-за отсутствия обезьян многие племена почитали своими предками бобров, ворон, журавлей, слонов, рыб и черепах. Народы северо-восточной Африки выводили свою родословную от крокодилов, жители Антильских островов — от муравьев, некоторые племена американских индейцев — от червей. Из чего следует, что многие народы земли, вовсе не поддерживая современные убеждения о разгуле «белого колониального расизма», сами открыто распространяли информацию о своем низменном биологическом происхождении.

Неимоверное количество сходных легенд рассеяно по всему свету, но этнографы, обобщающие этот материал, почему-то настойчиво обходят стороной биологические аспекты грехопадения, также детально описанного в священных писаниях разных народов. Собиратели «культурного многообразия» человечества боятся честно заявить, что многие народы земли гордятся смешанным происхождением, выводя свою генеалогию из самого акта скотоложества. Нисколько не скрывая сей постыдный факт, всячески похваляются им, придавая ему напыщенную мифологическую образность. А «просвещенное человечество» послушно внимает волхованию академических этнографов, призывающих в этой зоофилии искать какую-то возвышенную эзотерику, якобы способствующую просветлению и мистическому единению рода людского.

Еще раз подчеркнем нашу позицию. Мы вовсе не считаем, что на современном этапе эволюции можно получить гибрид человека с неким животным, например, человекообразной обезьяной. Пусть генетики решают этот вопрос, если он вообще имеет какое-либо практическое значение. Нас поражает совершенно другое, а именно: почему, обращаясь к родословному древу неких племен, нужно непременно искать какие-то аномальные факты, делая акцент не на человеческой природе, а на рудиментах зоологического происхождения? Почему поиск животного первопредка, пусть даже и не наяву, а лишь в воображении этого племени, совокуплявшегося с людьми, стал признаком хорошего тона в этнографии и культурной мифологии? Нужны ли нам вообще такие науки, ориентированные на легализацию и мифологизацию зоофилии? Не лучше ли, доверяясь гениальной интуиции Фридриха Ницше, искать «человеческое, слишком человеческое»?

Великий римский философ Тит Лукреций Кар (99–55 до н. э.) писал: «В усилиях своих земля произвела множество уродов, странных и чудовищных форм: таковы были андрогины, двуполые и ни к одному полу не принадлежащие; таковы безногие, лишенные рта, безлицые и слепые существа, также уроды, скрюченные так, что не в состоянии переходить по желанию». Пусть это аллегория, но современные массовые шабаши гомосексуалистов, трансвеститов и прочих извращенцев, «ни к одному полу не принадлежащих», сегодня есть факт нашей общественной жизни, а рождение время от времени в разных частях света младенцев с хвостовыми придатками, животными ушами, излишним оволосением лица и тому подобными зоологическими атавизмами есть факт биологический.