Расколотый меч (СИ)

Веслав не прибавил ни слова, стало быть, выкладка шута была верна. Как и то, почему домин так легко решил избавиться от рубина. Потому что для маскировки у Иссушителя теперь есть сапфир Йехара, может быть, более сильный, если эти камни различаются по силе. А просто выбросить или отослать рубин нельзя: на нем же заклятье, его невозможно отдать добровольно. Но если победитель турнира среди многих призов выберет рубин – домин освободится от него и уймет беспокойство сапфира, который наверняка пока работает не в полную силу.

Но тогда домин – либо сам Иссушитель, либо под его контролем? Дело дрянь.

– Хорошее дело! – не разделил моих мыслей шут. – Так нам теперь надо подождать, пока пройдет турнир, вежливо попросить рубин у победителя – позовем Бо, она это умеет – и вернуть Йехару Глэрион, каким он был? Я что-нибудь упустил, э?

– В принципе… только основное, – заметила я, рассеянно глядя на дверь. Только теперь до меня дошло, что я не имею ни малейшего понятия, как ее открыть. – Веслав… разрыв-трава? Нет? Топор?

* * *

Упущения Эдмуса в основном касались реакции Йехара. Вернуть клинок рыцарю после турнира – все равно, что с вежливой улыбкой всучить петлю человеку, который хочет повеситься. А потом еще ногой трепетно толкнуть табуретку.

Раздался тревожащий грудной звук, похожий на уханье совы. Но источника не было видно, сколько я ни вертела головой.

Я сидела на краешке кровати Йехара. Нгур намазывала на своего воспитанника какую-то укрепляющую мазь (пахло розами, и я старалась дышать пореже), а я сидела, крутила головой в поисках странных звуков и попутно еще тупо ненавидела Даллару.

Алхимик только что прочитал ее послание, которое мне передала Тилкида. К несчастью, он сделал это вслух и при рыцаре, поэтому моя ненависть распространялась и на алхимика тоже.

– Домин гневается, – читал алхимик, щурясь сквозь треснутые фиолетовые очки. Его глаза казались плавающими. – Он запретил мне приближаться к вам, Йехар… Угрожает… изгнанием…

– Что, почерк не очень? – не сдержалась я.

– Прекрасный почерк, то есть был бы, если бы не скрывался за такой массой отпечатков пальцев, – я получила гневный фиолетовый взгляд. – Угрожает изгнанием вам и вашим друзьям, если вы и ваш меч не явитесь на турнир… Я не могу поговорить с ним и смягчить его: он посылает лишь письменные указания и не появляется сам. Заклинаю вас – бегите.

Последняя фраза – вообще шедевр. Ясно же, после нее Йехар ползком, но явится на этот турнир.

Звук, похожий на уханье совы, повторился.

– Ну, и подпись, – добавил алхимик, пробегая глазами последние строчки.

– Длинная подпись, – присовокупил шут. Йехар протянул руку за письмом, но алхимик уже поджег его от ближайшей свечи. Видимо, в части подписи почерк Даллары его чем-то не устроил.

– Ай, – плаксиво сказала Бо. – Все запуталось! Ведь все запуталось?

Она сменила Виолу только что и теперь не совсем ориентировалась в ситуации.

– Наоборот. Все прояснилось, – Йехар выглядел уже поспокойнее, чем давеча. – И камень вампиров… и это… всё ведет нас к самому простому: я пойду…

– Давайте Милию позовем лучше, вдруг тогда нам домин сам отдаст рубин?- предложила Бо.

Или сожрет нас всех поголовно, если Олл по чистой случайности окажется Иссушителем. А в свете того, что он сейчас редко выходит из своих комнат – мы начинаем склоняться к этой версии. А мы не готовы к этому бою. Нет Глэриона.

– Или замаскируем ее под Йехара и выпустим на арену, – тут же предложил Эдмус. – А вдруг она и с мечом умеет? Хотя ой! Что это мы забыли? Что позвать Милию мы можем только если сунем голову в Междумирье и как следует покричим? А-а, нет, вспомнил! Мы забыли ее выражение лица, если мы каким-то чудом ее дозовемся и попросим не спасти этот мир, а добыть один махонький камешек…

Эдмус болтал по инерции. На деле он прекрасно знал, что под личиной Йехара никого выпустить на арену не удастся: бойцов будет проверять Зелхес. А мороки еще и дополнительно дворцовыми магами отслеживаются.

Опять тот же звук. На этот раз мы отследили источник: это смеялась Нгур.

При виде ее зубов содрогнулся Эдмус (страшно подумать, что стало бы с тем нервным вампиром). Они были аккуратно заточены на людоедский манер, а на них старательно были нанесены непонятные символы. Разными цветами. Дизайн впечатлял.

– Для могучей Дружины Турнир нипочем, – пожимая плечами, сымпровизировала Нгур. – Кто умом лишь разил – в бой пусть выйдет с мечом.

– Ай! – подскочила Бо. – Она – опять!

Как о заразной болезни. Бо серьезно опасалась стихов. Они пугали ее своей сложностью, даже если это были вирши типа «Жили у бабуси два веселых гуся…»

– Нгур… – выдохнул Йехар. – Зачем ты… о ком ты?

– Обо мне, разумеется, – отозвался Эдмус. – Уж я-то своим умом точно убиваю. Причем, заметьте, эта смерть – из особо мучительных.

– Тогда уж это о Бо, – заметила я себе под нос.

А может, предложить это как выход? На нашу блондинку на арене никто не осмелится даже замахнуться! Даже Зелхес – и тот бросает на нее подозрительно воодушевленные взгляды… или показалось?

– А-а… аконит и горецвет!