Раскол Церкви

- В таком случае, отец, я уберусь с вашего пути и позволю вам начать обустраиваться, - сказал ему Ашир. - Если вы обнаружите, что мы что-то упустили из виду, пожалуйста, немедленно сообщите нам.

- Я так и сделаю, - заверил его Уилсин и проводил его до двери его нового кабинета.

Ашир удалился, а Уилсин медленно обошел вокруг стола и сел за него. Он еще раз оглядел офис, но на самом деле вообще ничего не увидел. Он был слишком занят, спрашивая себя, действительно ли он знает, что делает, чтобы беспокоиться о мебели или офисных помещениях.

Такого рода сомнения были редкостью для Пейтира Уилсина. С того дня, как он сказал отцу, что готов принять назначение в Чарис, он всегда чувствовал, что находится в "правильном" месте. Не обязательно в удобном месте, но месте, где он должен был быть, чтобы выполнить все, чего Бог желал от него. До тех пор, конечно, пока Чарис не решил бросить вызов не только храмовой четверке, но и всей иерархии Матери-Церкви.

Молодой священник закрыл глаза, обращаясь к тому тихому месту в глубине своего существа, где он хранил свою веру. Он прикоснулся к нему еще раз, и от него распространилось долгожданное чувство покоя. Его тревоги и переживания волшебным образом не исчезли, но его наполнила уверенность в том, что он сможет справиться с каждой из них по мере их возникновения.

Конечно, - подумал он, снова открывая глаза, - "смириться" - это не совсем то же самое, что быть уверенным, что ты поступаешь правильно, не так ли, Пейтир?

Правда, - размышлял он, - заключалась в том, что он был гораздо меньше обеспокоен своим решением признать власть Мейкела Стейнейра - духовную и светскую - в качестве архиепископа Чариса, чем всей этой идеей "патентного бюро".

Когда ему впервые объяснили эту идею, он был немного озадачен. Регистрировать новые идеи и методы? Предоставить людям, которые их придумали, фактическое право собственности на них и требовать, чтобы другие платили им за их использование? Абсурд! Хуже того, сама концепция попахивала намеренно подогреваемыми инновациями, и это было то, с чем ни один член ордена Шулера, вероятно, не чувствовал бы себя по-настоящему комфортно. Тем не менее, он должен был признать, что не смог найти в Писании или Комментариях ничего, что запрещало бы такую должность. Это вполне могло быть связано с тем, что никому просто не приходило в голову, что кто-то может даже подумать о его создании, но факт оставался фактом: запрета в Писании не было.

И если эти люди хотят выжить, им нужны инновационные решения проблемы того, как защищаться тому, кого численно превосходят как восемь или девять к одному.

От этой мрачной мысли по телу пробежал знакомый холодок. Часть его хотела настаивать на том, что это была всего лишь рационализация, способ оправдать нездоровое и духовно опасное увлечение новыми знаниями. И все же всякий раз, когда возникало это искушение, он ловил себя на том, что вспоминает ужасное, неспровоцированное нападение, которое Чарис каким-то образом ухитрился отразить.

Конечно, Бог не хотел и не ожидал, что Его дети будут стоять беспомощными, в то время как их семьи были бы убиты, а их дома сожжены над их головами! Невинные люди имели полное право искать средства защиты от чьего-либо нападения, и независимо от того, что официально заявляла Церковь, Уилсин знал, что нападение на Чарис было совершенно неоправданным. Не то чтобы он был особенно удивлен исходящими из Зиона и Храма заявлениями об обратном. Опечален и испытывая отвращение, да, но не удивлен. Несмотря на свою глубокую и непоколебимую веру, Пейтир Уилсин никогда не питал никаких иллюзий относительно коррумпированности храмовой четверки и совета викариев в целом.

Нет, это не совсем так, - резко сказал он себе. - Ты ведь лелеял хоть какие-то иллюзии, не так ли? Например, иллюзию, что даже великий инквизитор не стал бы уничтожать целое королевство только потому, что оно раздражало его.

Он думал, молился и медитировал после этого решения Клинтана и, наконец, пришел к выводу, что то, что происходило здесь, в Чарисе, было Божьей волей. Какими бы неудобными, какими бы... тревожными ни казались ему убеждения архиепископа Мейкела, у него не было никаких сомнений в том, что архиепископ Чариса стоит гораздо ближе к разуму Бога, чем великий инквизитор. Мейкел Стейнейр мог ошибаться; он не был злым... И это было уже не то, что Уилсин мог сказать о Жэспаре Клинтане и остальных членах храмовой четверки. И, по правде говоря, Уилсин становился все более уверенным в том, что Стейнейр даже не ошибся. Последствия этого и монументальные изменения в собственном понимании Уилсином Священного Писания и заложенной в нем доктрины, были пугающими, но Бог никогда не обещал, что исполнять Его волю будет легко.

И вот, отец Пейтир Уилсин, интендант Чариса, рукоположенный священник ордена Шулера, оказался здесь, сидя в кабинете в здании, специально предназначенном для того, чтобы побуждать людей думать о новых способах ведения дел.