Раса

Идём спокойно, но я не забываю, об увиденной красной точке на интеллектуальной карте. Понятно, там, живое существо. Но насколько оно опасно? В данный момент ни запахов, ни шорохов не ощущаю. Топаем по дороге, удобно и быстро. Проходим мимо разбитых витрин когда-то роскошных магазинов. Хочется взглянуть внутрь, но боязнь за наших ребятишек торопит. Удивляюсь, что не видим останков людей. Успокаиваю себя тем, что все успели убраться из города до каких-то небывалых событий. Может, живут сейчас на других уровнях. Я не удивлюсь, если узнаю, что где-то на кошмарных глубинах — заселённые города. Но, что-то не тянет меня туда.

Внезапно выходим к большому котловану. Семён светит туда, вскрикивает, пятится. Пот течёт струями по лицу, свинцовые глаза белеют. Я осторожно подхожу к яме. Дрожь пробегает по телу. Как мне становится жутко. Ни куда не ушли люди. Все они здесь. Ужасная могила, доверху наполнена человеческими костями.

Потрясение сильное. Мы стоим долго, не в силах отвести взгляда от страшной находки.

— Что здесь произошло? — Семён заикается, на бледном лице проступают красные пятна.

— Боюсь, никогда не узнаем. Может, радиация была, или местный Пол Пот, кто его знает. Но это событие, — я окидываю взором чашу котлована, — Вселенского масштаба.

Десятки, может, сотни тысяч скелетов поблёскивают белыми костями, черепа пугают мрачными оскалами челюстей, чёрные глазницы словно наблюдают за нами, со всех сторон, ехидно ухмыляясь.

— Уйдём отсюда, — зубы друга выколачивают дробь, пальцы обхватывают бластер как клещи, костяшки фаланг побелели.

Мне самому не хочется здесь задерживаться, но иду вдоль котлована, заворожено смотрю на когда-то существовавших людей.

— Это произошло давно, кости спрессовались друг с другом. Кальций заменён каменной породой, — замечаю я.

Постепенно Семён справляется со стрессом. Подходит ко мне:

— Но хоть кто-то остался в живых? — спрашивает он и не ждёт ответа.

— Наверное, остался. Может, те дикари, потомки этих людей.

— Или их бывшие враги, — добавляет друг, — в любом случае сейчас город пуст.

— Кто-то здесь живёт. Вспомни красную точку на карте.

— То, наверное, животное.

— Может быть.

Подземная полость как линза. Наконец мы видим своды. Они по всей длине плавно спускаются к земле. В месте стыка наблюдаем множество заброшенных станций. У пиронов навсегда замерли целые составы. Площадь перед ними заполнена легковыми автомобилями. Как это знакомо. Безусловно, человеческая природа выбирает похожие пути развития и в технике и в обществе. Единственно, что меня удивляет, зачем человек залез под землю, ведь на поверхности так много места. Может он от кого-то прятался? А может, подземная жизнь более комфортная? Нет такой радиации от Солнца, таких смен климата, ни ураганов, ни падающих с космоса астероидов, комет. Для меня, родившегося под тёплыми лучами, в любом случае непонятна их жизнь.

Стою на станции, вдыхаю воздух полной грудью, пытаюсь вспомнить запах служебного туннеля. Он явственно доносится вместе с тёплым воздухом.

Прыгаем на пути, бежим мимо пахнувших железом поездов. Сразу за локомотивом, видим провал в стене. На горизонтальных рельсах застыл блестящий вагончик. До сих пор в воздухе витает запах окалины от торможения. Взбираемся туда. В вагоне аккуратные металлические кресла. В передней части два рычага. Всё очень просто. Один снимает с тормоза, другой сталкивает с места.

На скамейках грудками лежат собранные детьми «сокровища», кристаллы кальцита, несколько уже высохших тонких сталагмитов и горсточка невзрачных камушков, потерявший блеск пещерный жемчуг.

Семён, с непонятным лицом, собирает весь этот хлам, бережно кладёт в рюкзак.

Я сосредоточился, пытаюсь ощутить запах детей. Со стороны, наверное, смешно. Как хороший пёс, лазаю на четвереньках, обнюхиваю пол. Смеюсь, боже, до чего докатился. Вот Семён сейчас скажет — ищи. И я с тявканьем помчусь по следам. Но друг суров, в глазах нетерпение. Внезапно я разобрался в запахах, Фильтрую ненужные впечатления и, в мозгу, чётко вырисовался рисунок детских запахов. Это даже не связано с обонянием. Я ощущаю страх, боль, желание спрятаться. Следы эмоционального настроя чётко весят в пространстве, словно нити, ведущие к их чистым душам.

— Нашёл, — выдыхаю я, — вижу их путь, теперь не собьёмся.

Семён с восторгом смотрит на меня, в глазах как всегда плещется свинец, но мне тепло от его взгляда.

След тянется вдоль составов, забирается ближе к сводам. Дети боятся выходить в город.

Идём по окраине. Слева стена испещрена дырами туннелей. Виднеются узловые станции и просто ровные, проходящие мимо пути.

Чем дальше продвигаемся, тем меньше попадаются строений. Вскоре и вовсе выходим за город. Перед нами степь, заросшая белёсой травой и мхом, даже есть корявые деревца. Вдали просматривается мост. Пахнет водой, ноздри ловят неясные запахи животных. Они далеко. Вероятно, линза города стыкуется с природными пещерами.

Может мне кажется, но вроде посветлело. Верчу головой по сторонам. Семён тоже суетится.

— Никита, не кажется тебе, светает?

— Глупости, такого быть не может. Здесь нет Солнца.