Раса

Семёна колотит крупная дрожь. Я его понимаю, сложно обуздать нервы, увидев такое.

— Поехали, — говорю я.

Вагонетка трогается с места и беспрепятственно набирает ход. Никто не пытается задержать её.

— У нас была вражда с этим народом, — тягостно звучит мысль Зирда. Затем он как воспрянул духом:

— Но я бесконечно рад, что наши враги обрели душу.

— Вы опять станете враждовать с ними? — с иронией спрашиваю я. Зирд задумался:

— Они сейчас очень слабые. Мы не будем нападать на них сейчас. Пускай наберут силу, тогда схлестнёмся.

— А нужно ли это делать?

— Они демоны.

— Да брось ты, неужели сам веришь в эти сказки?

— Наш народ верит.

— Вот поэтому Другие начинают одерживать победы, — сухо говорю я.

— Меня посещали те же мысли, — он грустно вздыхает.

Маги с удивлением и почтением поглядывают на меня. Мне неловко от их внимания. Но ведь не объясню, же им, что всё произошло спонтанно, до сих пор не понимаю, как это сделал.

Слышу их мысли, они одобряют меня. Напряжённость, которую они испытывали ко мне, исчезла. Они уже готовы не работать на меня, а трудится. С некоторых пор я понимаю, как отличаются два, вроде одинаковых, слова. Работа — удел рабов. То, во что не вкладываешь душу — работа. За неё можно получать деньги, можно не получать, но результат будет один. Долго плоды работы служить не будут. Но только в труде, знания, изготовленные вещи, будут жить веками, потому, что в них вложена душа. Поэтому, для человека, счастье трудиться, но не работать. Меня всегда коробило слово — работник, но всегда нравилось — труженик. Может, это на генетическом уровне?

Рассвет наливается силой, словно торопится наверстать упущенное. С болью смотрю на хаос и запустение. Когда-то величественные здания обвешали, штукатурка осыпалась, в окнах выбиты стёкла. Дикая поросль жутко белёсого цвета, источает яд на суровые, многострадальные стены и тротуары. Пещерная живность пытается спастись от света в щелях и провалах. Но люди уже ведут себя осмысленно. Они вспоминают свои дома, своих знакомых, родных. Собираются в группы, кто-то берёт руководство в свои руки.

Проносимся мимо «проснувшихся», они бросают на нас настороженные взгляды, но не мешают в продвижении. Но, всё же, я испытал облегчение, когда вагонетка ныряет в тёмный лаз очередного туннеля.

Семён вздыхает, утирает пот с потемневшего от переживаний лица. Грайя напряжена, она как перетянутая струна. Волосы развиваются на ветру как хвост породистой лошади, глаза полыхают огнём. Она отрывисто и резко говорит с магами, на лицо налетают волны гнева. Аккуратно спрашиваю Зирда, что за конфликт у них?

— Требует сократить дорогу. Но она не права, тот путь плохо знаком. Лучше сделать крюк, это безопаснее.

— Сколько потеряем по времени?

— Всего ничего, дней пять, семь.

— М-да. Всего ничего. Знаешь, давай всё же рискнём.

— Уверен?

— Не совсем. Но, семь дней, очень много.

— Маршрут будет проходить за пределами основных туннелей, по резервным линиям и по тем, которые строили задолго до первых войн. В них даже враг боится заходить.

— А мы не враги, — я улыбаюсь, но жуть царапает сердце. Как бы, не поступить опрометчиво. Смотрю на Грайю, она уверена в своей правоте, безусловно, есть у неё некие знания. Доверимся судьбе. Я подтверждаю своё решение.

Маги смотрят на меня, сложно выдержать их взгляд, вертикальные зрачки пылают огнём, пространство вокруг меня наэлектризовалось, но они кивают, Грайя успокаивается.

— Что это они? — Семён кивает на них.

— Не у них, у нас. Предлагали безопасный маршрут, но семь дней. Я предложил опасный, но день.

Друг ёжится, обхватывает рукоять боевого топора. Вздыхает. Я не стал лезть в его мысли, обхватываю за плечи:

— Прорвёмся! — но больше себя убеждаю. В последнее время, всё так навалилось. Одно событие следует за другим и каждое, «краше» другого.

Вновь темно, сыро и зябко, перестук колёс раздражает. Сколько же можно носиться по путям затерянных миров? Остро хочу домой, надоели приключения. Как там мой сынок, Лада? Оленинки бы поесть, рыбки копчёной. А вдруг уже и хлеб пекут, я сглатываю слюну.

— Я Грайю на вверх возьму, — неожиданно слышу голос друга.

— Она не выдержит радиации от Солнца, — с сочувствием замечаю я.

— Ночью нет Солнца, — резонно утверждает Семён.

— Как Снегурочку будешь держать, — я улыбаюсь, но на душе не смешно. Жалко друга, влюбился по уши.

— Только б не отказалась, — в голосе неприкрытая тоска.

Но я думаю, откажется. Жрица она, дел у неё и здесь по горло. Хотя? Кто знает женскую душу. Смотрю на Семёна, он не читает моих мыслей, в чём-то ему легче. Смотрит в темноту, туда, где должна находиться его Грайя. А я вижу хорошо. Судя по всему, приближаются определённые события. Чувства обостряются, шрам на руке знакомо ноет.

Грайя и Зирд рядом с магами, вглядываются в чёрное пространство. Изредка командует куда свернуть. Определённо, она обладает некими знаниями, и они позволяют ей с точностью определять путь в лабиринте бесчисленных ходов.