Рапсодия

— Эм, я экспериментирую с трезвостью, — говорю я, осторожно садясь рядом с ней. Она поворачивается, чтобы полностью лицезреть меня, забывая про попкорн.

— Ок, что происходит?

Я потираю лицо.

— Очень, очень, о-о-о-че-е-ень много всего. — С чего же начать? Опустив руки, я кидаю взгляд на запястье. — Помнишь этот браслет? — начинаю я, поднимая руку.

— Да-а-а.

Она понятия не имеет, к чему я веду.

— Каждая из этих бусин — долговая расписка. — Я пробегаюсь по ним пальцами, не поднимая на нее взгляда. — Я по уши в долгах.

Она устраивается на диване.

— Так расплатись, — говорит она и продолжает жевать мой попкорн. — У тебя есть деньги. — Она щелкает пальцами, когда её озаряет. — Или, лучше зачаруй мудака.

Я прочищаю горло.

— Всё не так просто. Я не могу зачаровать этого парня. И я расплачиваюсь. Поэтому меня не было.

Теперь она на меня щурится.　

— Кто этот тип?

Я выдавливаю нервный смешок.

— Он, хм… ну, он — Торговец.

Несколько секунд тишины.

От удивления Темпер поднимает брови.

— Подожди, Торговец? Тот Торговец, который чуть не убил учителя десять лет назад? Тот чувак, который связан с более чем двадцатью исчезновениями? Тот хрен, который всегда на вершине списка разыскиваемых Политией, потому что этот же хрен тащит за собой всякое безумное дерьмо?

— Это всё можно объяснить, — говорю я.

Она фыркает.

— Сучка, мы с тобой обе знаем, что этот говнюк не невинный.

— Он — порядочный парень. — И целуется как рок-звезда.

— Ты защищаешь его, — произносит она, изумленная.

— Это сложно.

— Он — плохой парень, Калли. И ты заверяла меня в этом. Я выросла в Окленде, и мне нравятся плохиши. Но даже я думаю, что он слишком испорчен, чтобы измениться. — Я поджимаю губы и вглядываюсь в руки. Она бросает на меня один взгляд и вздыхает. — Ох, ну, детка, ты ведь не хочешь сказать, что он тебе нравится? — Я ничего не говорю. — Де-е-ерьмо, все-таки да. — Она взяла меня за руки. — Позволь сказать тебе прямо, сучка, с такими, как он, всё всегда заканчивается ужасно.

Особенно для меня, я уже это прекрасно знаю.

На дворе стоит глубокая ночь, когда я, в конце концов, иду спать, поглощенная своими мыслями. Раньше, в течение восьми лет, мне всегда удавалось усмирить интерес Темпер. Она всегда знала, что кто-то разбил мне сердце, но до сегодняшнего вечера она не знала деталей. Я рассказала, что имею дело с Торговцем, о тайне, в которую я себя втянула, и, напоследок, об Илае, который пришёл во время Священной семидневки и, обратившись, напал на меня.

Бедный Илай. Я далеко не единственное сверхъестественное существо, с которым ему придется расплачиваться. И, лично, я бы больше страшилась гнева Темпер, чем своего.

За окном завывает ветер, сотрясая стекла в рамах, от чего кажется, будто какое-то существо умирает. Волны сердито бьются об утесы, так громко, что, как только я засыпаю, всё это становится неким саундтреком, переходящих из одного в другой, тревожных снов. Я слышу голоса детей-фейри в голове.

«Он идёт за тобой. Идёт, чтобы забрать».

Они удерживают меня на месте, пока что-то вдали всё приближается и приближается. Стонущий ветер говорит со мной, напевая.

— Раз, два, три, четыре, пять,

Милую сирену удалось поймать.

Пять, четыре, три, два, один,

Выдерну ей перья, и она закричит.

Я пытаюсь вырваться из хватки детей, но не могу. Я вглядываюсь в окно, и могу поклясться, что вижу тёмный силуэт в ночи. Я плыву по течению, утерянная в море разума. Двери и окна грохочут.

— Впусти меня, сирена, и я дам тебе крылья, чтобы летать. — Клянусь, я слышу, как голос вещает мне прямо в уши. — Лишь открой дверь и готовь себя преподать. — Вздох отдается эхом в неподвижном воздухе. — Каллипсо, осталось недолго…

Затем этот странный сон растворяется.

***

Я тру глаза из-за солнечных лучей, проникающих в комнату. Нос чешется, будто его щекочут пером. Растерев лицо, я гляжу на часы рядом с кроватью.

Два часа дня?

Я не планировала вставать так поздно. Хотя, большую часть ночи, я так и не поспала, ворочаясь от одного тревожного сна, сменяющегося другим.

Я срываю с себя одеяло, из-за чего перья разлетаются в воздухе.

Я кривлюсь. Только не покрывало. Илай, должно быть, искромсал стеганое пуховое одеяло. Я и не видела…

Я слезаю с кровати, и ещё больше перьев рассеивается по полу.

Ох.

Я поднимаю ногу, смахивая этих маленьких ублюдков, и осознаю, что перья разбросаны по всему полу. Сотни и сотни выложены в линии, которые дугой расходятся от кровати. Я подаюсь назад, наклоняя голову.

И когда охватываю весь образ, кровь стынет в жилах.

Крыло. Перья выложены в форме крыла.

Кто-то был здесь. В моем доме. В моей спальне. Кто-то стоял рядом со мной, пока я спала, и тщательно раскладывал сотни пёрышек.

Кожа покрывается мурашками, когда я, обогнув кровать, вижу идентичное крыло с другой стороны.

Я зажимаю рот рукой. Такое чувство, будто сердце, сейчас выпрыгнет из груди.

Откуда вообще здесь столько перьев?

Я тянусь за покрывалом, стягиваю его и вижу, что разорвано не одеяло.