Рапсодия гнева

Саша же на эти вопросы ответы знал. Он знал, почему именно русские женщины пользуются повышенным спросом на рынке брачных услуг. Потому что американки не хотят рожать, они заняты только карьерой, оставляя мужей без шанса на наследника. Потому что муж для них – это только источник дохода. Потому что при заключении брака они подписывают брачный контракт, в котором оговорена каждая мелочь, а после развода запросто могут оттяпать половину состояния мужа.

А наши не могут. По незнанию, по неопытности, привыкшие к человеческому обращению, а не к выживанию в стае волков. Эта надежда на человеческое обращение, на пусть крохотную, в большинстве случаев недоразвитую, но все же частицу гуманизма, присущую нашим душам, как раз больше всего подводит русских за границей. Наши тоже уже привыкли толкать оступившихся, научились за какие-то полсотни лет после Второй мировой войны, но даже самые подлые и беспринципные из них сохранили то, что называется совестью. И если есть хоть какая-то возможность не толкнуть в спину ближнего своего, то русский этого не сделает, а американец… даже не задумается об этом. Между собой еще как-то уживаются, хотя и друг друга поедом жрут, но чужаки для них вообще ценности не имеют. Низшие расы… Не американцы. Шваль.

И когда после родов, выкармливания, лечения детских болезней, бессонных ночей русскую мамашу вышвыривают из американского дома, она не может понять, почему же жизнь обошлась с ней настолько жестоко.

Это не жизнь, дорогуша. Это оружие. Его снаряды – беззаботность и безответственность, его стволы – огромные деньги. И бьет оно точно в цель, по всем нашим слабостям, и мы бы даже могли защититься, если бы знали, что по нас в буквальном смысле стреляют. Как в тире. С удовольствием и с улыбочкой, предвкушающей полный успех.

Но мы не знаем. Мы едим с их рук, мы сами рисуем на лбу мишени, мы ХОТИМ, чтоб по нас постреляли.

А если не захотим?

Вот на этот вопрос Саша ответа не знал. Но одно он знал твердо – больше мишенью он не будет. И по друзьям стрелять тоже не даст. Хватит. Поупражнялись.

8 ИЮНЯ. НОЧЬ

– Ни хрена я не выяснил! – зло сказал Фролов, вернувшись ночью на Лагерную.

Джек только усмехнулся, снимая наушники, а Саша скривился и уже спокойнее добавил:

– Узнал только то, что ты попросил – в миссии все одинокие. У многих есть дети, но в браке не состоит никто. Голубев, молодец мальчишка, узнал намного больше. В детской группе ведется четкая и конкретная работа по закреплению установки лояльности по отношению к американцам и Америке. Даже любви, если говорить точнее. Вываливают все лучшее, что у них есть, – игры, праздники, красивые книжки, музыку. Там вообще все пропитано любовью и взаимопониманием. Рай на земле, веришь?

– Остынь. – Джек достал сигарету и придвинул поближе к компьютеру ракушку-пепельницу. – Ты выяснил главное. Теперь у меня ясная и четкая картина…

– Ну так поделись! Конспиратор…

– А… Сейчас, погоди.

Пламя зажигалки вспыхнуло и погасло, в полумраке комнаты остался только огонек сигареты и ровный свет монитора. И дым. Сизый, трепещущий.

Саша помахал у лица ладонью.

– Короче так, – чуть качнулся на табуретке Джек. – Не знаю, за каким чертом им это понадобилось, но эти ваши юсовцы ставят слушателей миссии в довольно дурацкое положение. Не далее чем вчерась наслаждался я твоей передачкой и сильно удивился, когда услыхал, как мужика по имени Сергей чуть ли не силой заставляли привести в миссию тринадцатилетнего сына. Я бы просто весело посмеялся, если бы через пару часов этот разговор не повторился в том же месте, но уже с женщиной. Ее называли Мила.

– Помню такую, помню… – сощурился от едкого дыма Саша. – Довольно молодая дурнушечка. Леди Сжатый Кулак.

– Чего? А… Необработанная?

– Точно. Непонятно только, какого же возраста у нее дите, если самой лет двадцать шесть – двадцать семь едва стукнуло…

– А там о дите и речи не было, у нее есть племянница, она с ней живет после смерти родителей.

– Так… – В голове Фролова до стройной картины было еще далеко, но какое-то подобие догадки уже забрезжило на горизонте. – Могу поспорить, что, кроме этой милой Милы и ее племяши, в их квартире никто не живет.

– Поспорь, поспорь, – ухмыльнулся в темноте Джек, с удовольствием выпуская струйку дыма. – Только не со мной. Не люблю я проигрывать споры. Они действительно стараются собрать всю живущую в квартире семейку под гостеприимную крышу миссии. Они всегда выбирают те семьи, где один взрослый, независимо от пола, и дети.

Он мерно раскачивался на табуретке, но Сашу это давно перестало раздражать – привык к таким безобидным причудам.

– Неограниченное влияние?

– Не так ты мыслишь! – Джек положил тлеющий окурок в пепельницу и поправил очки. – Не как американец. Они не задумываются о таких пошлых глупостях, как некое абстрактное влияние. Им во всем нужна простая и практическая выгода. Простая, поскольку на большее не хватает фантазии, а практическая потому, что мозги в другую сторону не работают. В принципе они достаточно легко предсказуемы.

– Ну так и предскажи, психолог, какого рожна им надо.