Рапсодия

— Ты тут позаботишься о нем?

— Не волнуйся, мам. Я сейчас сделаю чаю. Если Соня и заметила тревогу и страх в глазах сына, она ничем этого не показала. Быстро надела пальто, отперла дверь.

— Закройте за мной.

Задохнувшись, она вбежала в просторный желто-белый вестибюль больницы. Остановилась, чтобы перевести дыхание. Огляделась. Такая же грязь и не ухоженность, как и везде. Стены, бывшие когда-то белыми, теперь посерели; желтые кафельные плитки стали бежевыми и бурыми от грязи.

О Господи, только не это! Настоящий свинарник! Судя по этому вестибюлю, вряд ли можно надеяться, что Мария Яковлевна получит здесь нормальное лечение и уход. Главная беда большинства таких больниц — даже если у них есть приличное оборудование и хорошие врачи — именно грязь. Пациенты, как правило, страдают осложнениями, возникающими в результате инфекции. Всем известно, что стерильность в таких учреждениях далеко не на высоте.

Она подошла к окошечку, встала в очередь. Спросила о Марии Яковлевне. Регистраторша стала искать нужную запись в толстом журнале, накручивая на палец прядь грязных, неаккуратно покрашенных волос. Казалось, она никогда не заговорит.

— Седьмой этаж, — произнесла она наконец. — Лифт в конце коридора.

Она указала пальцем, с ногтя которого облупился оранжевый лак.

— Спасибо.

Соня решительно повернулась и пошла по коридору. Подошла к лифту, нажала кнопку. Слава Богу, здесь лифт, кажется, работает. Она в нетерпении постукивала ногой по кафелю. Когда лифт наконец пришел, все желающие с трудом уместились в кабине. Лифт останавливался на каждом этаже. Вот наконец и седьмой. Соня вышла. Подошла к ближайшему дежурному посту. Медсестра заполняла бланки, кипой громоздившиеся перед ней на столе. Через несколько минут она подняла голову, сверкнула на Соню раздраженным взглядом:

— Что вы хотите?

Соня, спросила о Марии Яковлевне. Ну почему они все такие злые, такие грубые? Но она уже знала ответ. Для того чтобы дождаться нормального обращения со стороны сестер, и в особенности санитарок, их надо постоянно подкупать деньгами или подарками. Сестра взглянула в свой журнал. Тяжело вздохнула.

— Палата 722. Но там, по-моему, сейчас находятся врачи.

Не поблагодарив ее, Соня повернулась и быстро пошла по коридору. Остается только надеяться, что она идет в нужном направлении. Только бы сестра не остановила ее, не сказала, что сейчас туда нельзя!

Вот наконец и палата номер 722. Дверь приоткрыта. Вся дрожа, Соня приблизилась, заглянула внутрь. Кажется, здесь шесть человек. Слишком много для такой маленькой палаты. Марию Яковлевну она в первый момент не увидела. Однако в дальнем углу у чьей-то кровати толпились врачи, закрывая собой больную.

Это наверняка она, Мария Яковлевна. Соня осторожно двинулась в сторону врачей, но они уже повернулись к дверям, по-видимому, собираясь уходить. Позади них она увидела санитарку. Та накрывала неподвижную больную простыней, серой от ветхости.

Соня вся сжалась. Нет! Этого не может быть! О Господи, этого не может быть! Она схватила одного из врачей за рукав. Женщина, как и большинство из них.

— Мария Яковлевна… — едва слышно прошептала Соня.

Врач молча повернула голову к той кровати, от которой они только что отошли. Потом прошла мимо, к двери. Остальные врачи и. сестры — за ней.

Соня стояла, не в силах двинуться с места. Этого не может быть! Это наверняка какая-то ужасная ошибка. В таких больших московских больницах они случаются сплошь и рядом.

Она распрямила плечи, подошла к кровати. Санитарка, склонившись, методично выбрасывала в мусорное ведро окровавленные бинты. Подняла глаза на Соню без всякого выражения на лице. Соня осторожно отогнула угол серой простыни… и едва сдержала крик. Маленькое сморщенное лицо с пергаментной кожей, все опухшее, сплошь покрытое багровыми шрамами, синяками и ссадинами. Окровавленные губы рассечены. Глаза закрыты. По-видимому, она закрыла их перед тем, как наступила смерть. Прекрасные седые волосы в крови и грязи.

Соня уронила простыню обратно. К горлу подступила тошнота. На лице выступил холодный пот. О Господи, она сейчас потеряет сознание! Упадет прямо на этот загаженный пол.

Но она не упала. Ухватилась за спинку кровати. Несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Потом достала кошелек с мелочью, отсчитала несколько рублей, протянула санитарке. Та поспешно схватила деньги, сунула в карман.

— Пожалуйста, — с трудом произнесла Соня. — Чистую простыню для Марии Яковлевны.

Повернулась и не оглядываясь вышла из палаты, повторяя про себя: «Хуже уже быть не может».

Или может?

Шел мелкий дождь. Волосы прилипли к голове. В спешке Соня забыла взять с собой зонт. Не имеет значения. Ничто больше не имеет значения.