Рандеву с йети

— Договорились. Так вот — Ольга. Мы особых хлопот вам не причиним. Уходить будем довольно рано. Иногда — очень рано, но постараемся вас не беспокоить. Хотя вот с возвращениями могут быть некоторые проблемы. Может так получиться, что мы будем пропадать на несколько суток. Или возвращаться очень поздно. А может так случиться, что и среди бела дня. Так что, наверное, будет лучше, если вы просто дадите нам ключи — а мы постараемся не шуметь.

— Да бросьте вы, — в первый раз за весь вечер улыбнулась хозяйка. — Ключей я вам не дам… — И, заметив, как Ирина удивленно вскинула брови, улыбнулась еще раз. — Нет у меня никаких ключей. То есть вообще-то они есть. Но только я все равно не помню, куда их задевала. Дверь-то у нас не запирается. Вроде не от кого двери запирать. Так что когда придете — тогда и хорошо. Завтрак я вам буду с вечера на холоде оставлять. Только чай лучше не на газе грейте, а на дворе, там печка с плитой. И дрова там, и лучина, всегда. Андрей у меня за этим делом следит. А если вас поздно не будет — ужин буду на столе оставлять. И днем, если захочется чего пожевать, а меня нету — лезьте в погреб, там чего-ничего, а найдете. И огород — вон он. Редиска есть еще. Огурцы пошли. И зелень у меня всякая растет — невпроворот. Хлеб в хлебнице. Станете рыбу ловить — приносите, сготовлю. Вообще-то у меня Андрей ловит. Но и от вашей не откажемся. Если, конечно, она у вас ловиться будет.

Ты смотри-ка, подумала Ирина, а тетка не так проста, как кажется. Нет, надо будет повнимательнее к ней присмотреться. Что-то в ней есть такое. Что — пока не пойму. Но есть.

После ужина Ирина и Ларькин поднялись наверх. Уже в коридорчике, толкнув плечом свою дверь, Виталий сказал:

— Зайди на минутку.

Ирина, глядя ему прямо в глаза, взяла под несуществующий козырек.

В комнате Ларькин вынул из сумки еще одну бутылку «Каберне».

— Ты как?

— Это приказ?

— Это предложение.

— Предложение чего?

— Не руки и сердца. И даже не интимных отношений. Просто не знаю, как тебе, а мне трехсот граммов сухого мало. А поговорить есть о чем.

— Мне, честно говоря, и двухсот не досталось.

— Своя рука — владыка.

— И левая не ведает, что правая уже наливала.

— Так я не понял, ты — за?

— За.

— Тогда воспользуюсь любезным приглашением хозяйки и сбегаю в огород за зеленью.

— Слушай, неудобно. В первый же вечер, да еще после ужина.

— А разрешения спрошу и прощения попрошу заранее.

— Ну, ты нахал.

— Не нахал, а фуражир-общественник.

Ларькин загромыхал вниз по лесенке. Через минуту снизу донесся его голос — на басах, но слов не разобрать. И хозяйкино негромкое, но ясное контральто: «Ну, конечно. Чего спрашивать. Берите, сколько нужно».

Ирина вздохнула и принялась резать сыр. Через пять минут, когда вернулся Виталий, стол был уже накрыт. И первый же глоток терпковатого вина вслед за пережеванным с укропом, кресс-салатом и прочей зеленью кусочком сыра был как откровение Господне. Честно говоря, обсуждать программу боевых действий Ирине сегодня не хотелось. Устала. Просто устала с дороги. Но посидеть вот так, за бутылкой вина в приятной компании — а Ларькина она уже окончательно провела по разряду приятной компании — вот именно этого и хотелось. И еще — искупаться завтра. С самого утра.

Запивать сыр вином ее научил именно Ларькин. Еще в поезде. Совершенно не по-русски. Не пить сначала, а потом закусывать. А именно так — глоток вина после того, как вкус зелени и вкус сыра смешаются во рту в одно целое. В поезде ей это показалось — ничего. А сегодня ей уже хотелось пить именно так, и только так.

По первой выпили без тостов, просто отсалютовав друг другу стаканами. Второй тост, как выяснилось, в ГРАСе был традиционный. Ларькин поднял стакан и провозгласил:

— Ну, за успех безнадежного дела.

— За успех безнадежного дела, — подтвердила Ирина и глотнула от души. Внутри стало тепло, и комната, чужая поначалу, выглядела теперь куда уютней и какой-то — на дачный манер — одновременно жилой и нежилой, чтобы пожить две недели в удовольствие и уехать, и забыть.

— А знаете, коллега, — Ларькин отправил в рот веточку петрушки и взялся разливать по третьей, — знаете, на что я обратил внимание, когда скакал между грядками и драл хозяйскую зелень?

— На что? — спросила Ирина, внутренне готовясь к тому, что это начало очередной ларькинской провокации, и даже радуясь возможности поиграть в эту успевшую за последние несколько суток войти едва ли не в привычку игру. Будь готов! Всегда готов! И не к труду, а к обороне.

— На то, — сказал, ставя на столик бутылку, Виталий и поднял глаза, — что у нашей милейшей во всех отношениях хозяйки очень странно распланирован участок. Зелень — да. Малинник — да. За малинником картошка — в лучших традициях. Но вот с картошкой рядом, за тем же самым малинником, немалая такая делянка. Кстати, с дороги ее, должно быть, не видно совершенно. Тем более что дом крайний.