Рамсес II Великий. Судьба фараона

Взгляд худенького, но не тщедушного мальчика с глазами в обрамлении таких густых ресниц, что они казались насурьмленными, пробежал по лицам собравшихся и на мгновение задержался на Па-Рамессу. Вероятнее всего, он пытался понять, кто из гостей захотел взглянуть на него, и присутствие одногодка его очень удивило. Как и у других мальчиков их возраста, у него из-под парика, у правого уха, спускалась детская прядь; пальцы ног в сандалиях из простой кожи дрожали, а маленькая грудь поднималась и опускалась в более быстром, чем обычно, ритме.

— Подойди, Птахмос, — сказал Хупер-Птах. — Сегодня тебе выпала большая удача и большая честь. Блистательный визирь Земли Хора, Сети, сын нашего божественного монарха Рамсеса, соблаговолил нанести нам визит. Поприветствуй его, как того требует его ранг!

Птахмос сделал шаг к мужчине, на которого указал Верховный жрец, и поклонился так низко, что лоб его едва не коснулся земли. Сети хотел было жестом остановить его, поскольку правила придворного этикета, обязательные для взрослых, не распространялись на маленьких детей, но передумал.

— Приветствую тебя, о досточтимый визирь! — сказал мальчик, выпрямляясь. — Да осияет свет Ра путь, приведший тебя к нам!

Проговорив слова приветствия, он вопросительно посмотрел на Сети. Визирь погладил мальчика по щеке.

— Теперь поздоровайся с номархом! — приказал Хупер-Птах.

На этот раз церемония приветствия ограничилась поклоном.

— Поприветствуй сына визиря!

После недолгого колебания Птахмос коротко поклонился маленькому гостю.

— Приветствую тебя, о благородный гость! Спасибо Птаху за то, что он привел тебя к своему небесному жилищу, где я готов служить тебе!

Па-Рамессу не мигая смотрел на Птахмоса, пытаясь угадать его истинные чувства, сокрытые за добросовестным воспроизведением заученных наизусть формул вежливости. Напрасно… Ни волнения, ни даже любопытства не угадывалось за бесстрастным щитом приветствий. Улыбка ни разу не осветила лицо мальчика. Для юного писца эти незнакомцы были всего лишь незнакомцами. Он закрылся в своем собственном мире.

Сети кивнул, давая понять, что визит подошел к концу. Он поблагодарил Хупера-Птаха и вернулся во дворец. Там визирь выразил свою признательность наместнику и вместе со своей свитой отплыл в Уасет.

— Ты доволен? — спросил он у Па-Рамессу. — Птахмос не может быть твоим соперником.

— И все же он — мой соперник, потому что он есть.

Фраза поразила Сети своим лаконизмом.

— Болтливая кормилица постаралась на славу! — добавил Па-Рамессу. — Поверь, отец, Птахмос знает, кто он такой.

Решительно, этот мальчуган развит не по годам! И, будучи сыном наследника престола, прекрасно понимает исключительность своего положения.

— Иди ко мне на колени, — сказал Сети сыну.

Па-Рамессу послушно выполнил просьбу отца. Тот погладил его по голове. Па-Рамессу снял свой парик.

— Похоже, то, что ты увидел и услышал, тебя не убедило, — сказал Па-Рамессу.

— Ты очень проницателен, — кивнул Сети. — Что ж, некоторые моменты и правда показались мне сомнительными: я не верю, что Хуперу-Птаху удалось вот так просто отвадить служанку от своего дома. Ни одна кормилица не откажется от мальчика, которого вскармливала, тем более если это ребенок царских кровей. Она, должно быть, приходила снова и снова, пока не добилась разрешения видеться с ним.

— Значит, Хупер-Птах солгал.

Сети предпочел промолчать — слишком серьезным было обвинение. Даже предположить, что Верховный жрец солгал, как простой, нечистый на руку слуга, означало выйти за рамки приличия.

— Посмотрим, что скажет об этом мой божественный отец, — заключил визирь.

Это означало, что разбирательство только начиналось. Па-Рамессу какое-то время наблюдал, как ветер надувает паруса, слушал напряженные возгласы гребцов под палубой, чьи весла бороздили воды Великой Реки, — они родились в подземельях рода человеческого, там, где почти все за человека решает фатум, он-то и уготовил им эту участь. Ветер — каприз богов, весло — символ людской зависимости…

Но Па-Рамессу пока еще не знал об этом.

* * *

За ужином Сети рассказал о поездке в Хет-Ка-Птах принцессе-матери Туи.

— В истории полно дыр, — сказала она на это.

Супруг был озадачен.

— Если верить Верховному жрецу, Хуперу-Птаху, кормилица ни разу не виделась с мальчиком, — недовольно заметила Туи. — И в то же время он позволяет ей болтать языком на всех углах, да так, что отголоски ее россказней дошли до Уасета и даже достигли ушей Па-Рамессу. И после этого он осмеливается утверждать, что мальчик Птахмос не знает о своем происхождении. Он что, считает всех нас глупцами?

Сети поморщился. Нельзя сказать, что он позволил себя одурачить, и все же с Верховным жрецом Птаха, пожалуй, повел себя слишком мягко. Однако же, вернувшись мысленно к разговору с Хупером-Птахом, он решил, что поступил правильно, не возбудив у того подозрений.

— Я сказал моему дорогому отцу то же самое, — вмешался в беседу Па-Рамессу. — Хупер-Птах — лжец.

Па-Семоссу с неодобрением посмотрел на младшего брата, Тийи подавила смешок.

— Он так сказал, — подтвердил Сети.