Рамка

Я тоже детство, так сказать, среди разрухи прожил. И сам много чего разрушал в детстве. Однажды даже совершил такое противоправное деяние… Одним словом, я поджёг склад с рубероидом. К счастью, никто так и не узнал о моей ответственности за эти действия… Что же касается огорода, то мать постоянно заставляла меня вскапывать грядки, и я не могу передать вам, какое отвращение я чувствовал к ним, несмотря на то, что мы в девяностые тоже буквально питались плодами рук своих… Но что это были за плоды, Галина Иосифовна… Не ваши плоды! Плоды нелюбви…

26. Ричи воет

…но тут в темноте с улицы слышится кошмарный, захлёбывающийся, заполошный лай Ричи.

Поднимите, скорее, – командует Галка, и Бармалей с Паскалем живо-живо хватают её и поднимают к окошку. – Ав! Ав! Гав-гав-гав… Только бы успел!

Но диалога не происходит. Ричи лает не для хозяйки. Ни для кого. Он просто лает по-собачьи, он ничего не хочет этим сказать никаким людям. Там, в темноте, происходит что-то нехорошее. Галка лает во всё горло, но Ричи не отвечает, он просто лает, да это уж и не лай, а плач, а вой, скулёж, вопль о помощи, – и обрывается вдруг.

Ричи! – кричит Галка в темноту. – Ав! Ав! Вау-вау-вау!

Тишина. Пахнет сыростью. Бармалей и Паскаль держат Галину Иосифовну и не хотят предлагать ей спуститься. Она спускается сама. Садится у стены, закрывает лицо руками и плачет.

почему, почему они такие сволочи

ну ладно – людей они не жалеют

а собаку-то за что

господи, сидеть тут невозможно

уже и тазобедренные, и всё болит

посадили хуже зэков каких-нибудь, у тех хоть нары есть

а мы тут кукуем, даже в зале ожидания, на самолёт когда, и то лучше

а если я Ричи больше не увижу

тоска такая меня берёт, не хочу об этом думать

что случилось там, если бы узнать, никак не узнаешь

Не плачьте, Галя, – говорит вдруг дядя Фёдор не очень охотно. – Я… конечно, я не должен об этом говорить, но, понимаете, я точно знаю, что Ричи жив и что завтра вы с ним встретитесь.

Это просто уже чересчур, – Галка всхлипывает шёпотом, вытирает глаза, в которые недавно закапала (отдельная досада), и снова плачет, – это чересчур. Не могу я больше… не могу терпеть эту вечную жестокость… это противостояние вечное – надоело оно мне…

у меня клиника в том самом доме

на первом этаже

знаете, где та история произошла

ну, год назад

Лермонтовский 5

помните? Младенца отобрали у матери, жившей без регистрации

пятимесячного грудного младенца

а он умер в больнице в ту же ночь

мать отправили обратно на родину

так вот, это в том доме было, где у меня клиника

и верите или нет, я их видела каждый день

она русского не знала

выходила с ним только во дворик гулять

а дворик-то микроскопический

два тополя там сидит, трава и клумба самодельная

с жёлтыми цветами

и вот она гуляла со своим сыночком в этом садике

сесть там негде

асфальт треснутый такой

порог провалившийся

жильё-то действительно… на грани

но ничего

жили как-то

гуляли часами там

и вот этим летом я хожу каждый день мимо

и мне всё кажется, что они там гуляют

я без эмоций, вообще без эмоций, я не сентиментальная

а просто – зрение-то плохое

и вот как будто маячит что-то

ну, как в прошлом году

с коляской

как будто маячат

Галка всё равно плачет. Капли тумана в жестких пружинках её волос.

Всё будет хорошо! – повторяет дядя Фёдор. – Встретитесь завтра со своим Ричи! Да жив ваш пёс! – настойчиво внушает дядя Фёдор. – Вы меня слышите? Услышьте меня! Я вам говорю, что я точно знаю это! Точно – значит точно!..

Весь вечер этот чувак без паспорта просидел в основном молча, отпуская лишь редкие иронические замечания; поэтому теперь немного удивительно – чего это он так разволновался.

Бармалей:

Погодите, дядя Фёдор, вы вот говорите, что точно знаете – а откуда, что вас заставляет так утверждать?

А я не сказал вам, что ли, ребята, ещё?

Неа, – Алексис. – Ещё не сказали, так скажите же, если есть что сказать.

А-а, – говорит дядя Фёдор. – Ну-у, это дело простое – я, так сказать, пророк. Ну, иными словами, я вижу будущее, простите. – Дядя Фёдор разводит руками. – Ну, что есть то есть, я в целом не афиширую, – от смущения он начинает говорить как Органайзер, – но вот… простите…

Бармалей смутно припоминает, что дядя Фёдор и раньше высказывался на тему будущего как-то чересчур определённо.

Значит, Федя, ты полагаешь, что ты пророк, – уточняет Боба.

Погодите, – Галка достаёт бумажный платок и шумно сморкается, – а вы точно знаете и не обманываете, что мы с Ричи завтра увидимся? Может быть, вы меня просто утешаете? Мне важно это знать. Федя, только честно. Пожалуйста.