Райские псы

На фоне ночного неба едва заметно светится голова Адмирала, то фосфоресцируют впитавшиеся в кожу его морские песчинки и соль. Из-за этого голова кажется очень большой и напоминает хрустальные маски, которые в этих таинственных землях кладут на лица умерших вождей.

Его слепит утреннее солнце. Глаза Адмирала, утомленные вечным поиском признаков Входа, почти перестали видеть. Защищаясь от солнца, он прикрывает их красными веками — двумя сморщенными, высохшими кусочками кожи.

Ветра почти нет. Нос флагманского корабля разрезает прозрачную спокойную воду. Вдали белой полосой тянется берег. Зеленая нитка пальм. Пушистая бахрома пены.

Вот уже тридцать три дня, как не спит Адмирал. И почти не ест. Днем бродит по кораблю под палящим, слепящим солнцем, что-то шепчет. Порой начинает бредить, кричит. Принимает реальных людей за призраки.

Уже нет к нему прежнего уважения. Над ним потешаются. Бросают в спину злые шутки. Адмиралу желают смерти (и боятся ее — так бывает с любым тираном). С палубы «Вакеньос» кричат ему что-то, кривляясь, шлюхи.

Слуги словно забыли об Адмирале. Он находит себе пристанище то на баке, то на корме. Вспоминает о нем лишь ландскнехт Ульрих Ницш и приносит кувшин свежей воды.

Наконец пришел день, которого все так ждали, во славу которого принесено было столько жертв: 4 августа 1498 года.

Вот что рассказывает Адмирал в своем письме королеве Изабелле:

«В Рай Земной не сможет проникнуть никто, ежели не будет на то воли Божией. Алонсо Перес увидел горы, три вершины, и я нарек сие место именем Тринидад. А плавание наше протекает отныне не вовсе по горизонтали, как представляется лоцманам и матросам. Восходим мы по морской тропе неизменно вверх. Ночами Полярная звезда поднимается над нами на пять градусов. Достигли мы благодатных земель. Климат здесь мягчайший, на берегу виднеются зеленые, прекрасные, как в садах Валенсии, деревья. Люди, которых мы то и дело видим, статного сложения и кожей белее тех, что встречались нам ранее. Волосы у них длинные и прямые…

Итак, мы поднимаемся вверх, ибо земля не совершенно кругла. Я достиг оконечности мира, того места планеты, где ближе всего поднимается она к небу…»

Три последних дня они, выжидая, почти, не продвигались вперед. Адмирал дремал у подножия фока.

Пересохшим от зноя голосом он сказал Луису де Торресу: «Пространство должно разверзнуться. Бурный поток — воды ли, ветра ли, или того и другого вместе — увлечет за собой каравеллы. То будет Начало Начал. Мостик, что приведет нас в неведомое!»

Так и случилось. 4 августа, ближе к вечеру, они увидели, как мощные потоки воды врываются в море — как каналы, как продолжение великой земной реки.

Адмирал записал: «На море поднялось невиданное волнение. С юга накатила исполинская волна, с устрашающим ревом подняла корабль. И все закричали от страха, и были раненые среди неосторожных»[69]|.

Позднее, уже в Севилье, Адмирал добавит к записи в Дневнике: «Даже сегодня, делая эти заметки, я испытываю ужас. Так высока была волна, больше похожая на гору».

В рубке Адмирал опускается на колени. Да, он избранник Божий. Его душат рыдания, счастливые слезы оставляют дорожки на просоленной маске лица. И промывают глаза, истерзанные солнцем и бессонницей.

Он пишет королеве, и сердце готово вырваться у него из груди: «Господь наш сотворил Земной Рай и поместил в нём Древо Жизни. От корней сего Древа светлый ключ дает начало четырем великим рекам Рая. И теперь мы плывем по водам одной из них!»

Он быстро делает какой-то набросок на полях своего знаменитейшего письма и продолжает: «Как говорил я ранее, мир не кругл совершенно, а имеет скорее форму груши, у черенка которой имеется возвышение. А еще его можно сравнить с мячом, на поверхность которого наложена женская грудь соском вверх — то было бы наиболее высокое место в мире, самая близкая к Небу часть земли. И находится все это на краю Востока, а называю я «краем Востока» те земли, где заканчивается всякая суша, всякие острова мира…»

Он слышит, что море понемногу утихает. Свершилось! Они вступают!

Теперь, забыв о страхе, все: матросы, шлюхи, монахи, убийцы, освобожденные в Кадисе и посланные цивилизовывать Америку, философы-отщепенцы, многотерпеливые земледельцы, — все решаются приблизиться к борту и вдыхают сладчайший воздух.

Вот он, omphalos.

Адмирал, торжественный и уже невозмутимый, величественно следует на кормовую площадку и, словно выполняя понятный всем ритуал, начинает снимать с себя одежды, пока не остается совсем нагим.

На сей раз он расстался даже с чулками!

IV ЗЕМЛЯ

Хронология. 1498

Сладчайший воздух. Прекрасные, простодушные люди. Ландскнехт Сведенборг и язык ангелов. Райская нагота. Анакаона, Сибоней, Бимбу. «Из-за моря пришли к нам бородатые боги».

1499

«Декрет о наготе» и «Декрет об образе жизни». Греха больше нет. Последняя месса. Ульрих Ницш и рождение сверхчеловечества. Новые путы Колумба. Падре Лас Касас и очевидность отсутствия Бога.

1499