Рай тебя не спасёт

Тем временем Махаллат опустила руку на стол, и ящерка ловко по ней вскарабкалась. Обвив предплечье, она стала плоской, впиталась в кожу как краска и превратилась в золотистую татуировку-браслет. Сестра провела по рисунку пальцем, и ящерица ответила на прикосновение, выпустив длинный раздвоенный язык. На мгновение он стал объёмным и, приподнявшись над кожей, лизнул ноготь Махаллат. Затем картинка снова сделалась статичной.

— Спрячь её, — сказал я.

Сестра постучала по татуировке. Ящерица скользнула по руке вверх, переместилась на плечо, на шею и, взмахнув хвостом, скрылась в волосах.

— Здесь её никто не увидит, — Махаллат пригладила чёрные локоны.

— Сколько у нас времени? — спросил я.

Ева вернулась на подоконник, словно происходящее её не касалось.

— Немного. Надо решить, куда мы отправимся.

Повисло многозначительное молчание. Уверен, мы с сестрой думали об одном и том же.

— Отвратительная идея, — я нарушил тишину первым.

Сестра тяжело вздохнула:

— Есть другие варианты? Я не доверяю Маир, но сейчас Болота — единственное безопасное место. Возможно, единственное уцелевшее.

Я посмотрел на жену, думая о том, что правда о её семейной трагедии известна троим: мне, Махаллат и ведьме, пившей мою кровь на берегу Смрадного болота.

— Ты отправишь нас прямиком в ловушку.

Махаллат цокнула:

— У нас нет выбора. Маир… она… соблюдает законы Первой Тёмной. Может, всё обойдётся.

— Или мы совершим чудовищную ошибку.

Глава 38

Маир склонилась над Чашей. В этом сумрачном зале, полном эха, ведьма чувствовала себя как в ловушке. Бортик колодца под пальцами едва заметно вибрировал, и Маир знала: если приложить ладонь к стене, ощутишь подземные толчки, сотрясавшие Башню. Сегодня Башня казалась кукольным домиком, сделанным из картона. Оголённые стропила торчали из развороченной крыши и натужно скрипели под порывами ветра. Куда бы Маир ни направилась, её повсюду преследовал монотонный гул — отголосок бури, уничтожающей мир за куполом. О великий Порядок, как же она мечтала о тишине! Чтобы этот непрерывный шум стих и голова перестала раскалываться.

Жизнь под куполом сводила с ума не только Маир — всех ведьм. Пусть они считали друг друга сёстрами, пусть были до последней капли крови преданы своему клану, но долго выносить чужое общество не могли. Больше всего на свете ведьмы ценили уединение: искали скрытые от глаз поляны, глухие чащи, тайные тропы. Селились так, чтобы на много километров вокруг не встретить ни одной живой души. Не выбирали себе пару, не строили отношений, не заводили семей. Случалось, месяцами не видели никого из сестёр, а потом замечали силуэт, мелькнувший среди деревьев, и отворачивались, не окликая. Одиночество было им необходимо как воздух. И вот теперь, привыкшие к бесконечным просторам болот, к тенистым лесам, в которых легко затеряться, к тихой, размеренной жизни, полной гармонии, они вдруг оказались заперты на узком клочке земли, вынужденные тесно взаимодействовать. И это была проблема не менее серьёзная, чем ураган, уничтожающий всё живое. Маир чувствовала, как растёт напряжение и натягиваются нервы, словно провода, готовые заискрить. Купол стал для них не только спасением, но и тюрьмой, той крышкой, что опустилась на бурлящий котёл и не давала пару выйти наружу. Если ничего не предпринять, грянет взрыв. Такое уже случалось — во время войны с демонами. Ведьмы могли их поработить, но вернулись назад, в Болота, к тишине и одиночеству, утомившись от боёв, а главное, друг от друга.

Маир вздохнула. Она пришла в Башню, прячась от вопрошающих взглядов, в которых читалось: «Мы устали! Сделай же что-нибудь!» Здесь, в Болотах, власть — обязанности, а уже потом привилегии. Управлять ведьмами как пытаться обуздать бурю. Пока ничто не мешает благополучию чародеек, они — спящий вулкан. Но стоит мирному течению их жизней нарушиться, и ведьмы поднимаются единым фронтом, готовые сметать с пути горы. Вместе способные свергнуть кого угодно. Даже Маир. И хаос с ней, с властью! Маир наелась этого за тысячи лет. Но кто, кроме неё, удержит ситуацию под контролем?

Проклятье, она должна что-то придумать! Но что? Все смотрят на неё словно в ожидании чуда, буквально требуют, чтобы Маир его совершила: вернула прежнюю жизнь, убрала купол, остановила апокалипсис. Но это невозможно! Она, грёбаная тьма, не всесильна!

Дверь за спиной отворилась с пронзительным скрипом. Внутрь вошла Кенра с младенцем на руках. Рыжие волосы горели в темноте ярким флагом.

— Милиа разрешилась от бремени. Мальчик. Надо отнести его в лагерь.

В кои-то веки эта фраза вызвала не досаду, а облегчение: они больше не могли выплачивать по пятьдесят литров демонической крови за каждую рождённую девочку. Закон поощрения следовало отменить.