Рай на земле

Теперь уже ничего не поделаешь: Айсель, конечно же, все поняла. Даже если бы на самом деле он был вовсе не у Веры и мог предложить ей вполне приемлемое объяснение… надо попробовать, не сумасшедшая же она! Значит, так: я подошел за ключом, и как тот парень сунул мне записку, она не видела, болтала с какой-то обретенной у местных косметичек приятельницей около лифта. Но это видел портье, потому что на этот раз тот мальчишка не сидел за стойкой, а вынырнул откуда-то, значит, если Айсель меня разыскивала и расспросила портье, он мог вспомнить и позвать того парня, а я ему еще и денег не дал во второй раз, мигнул, что, мол, потом, не при жене.

Короче говоря, неразбериха какая-то. А дальше что? Мы поднялись в номер, она сказала, что пойдет на пляж, а потом на массаж… а что сказал ей я? Энвер решительно не мог этого припомнить.

Можно ей сказать, что он ходил в город… ходил с Верой, чтобы не врать и все-таки навлечь на себя ее гнев, но что это означает по сравнению с правдой? Если еще добавить, что ему было неудобно отказать ей, поскольку они вышли одновременно… или встретились в баре… это надо продумать, лучше в таком месте, где никакие местные камеры слежения не могли их обнаружить.

А что роль такой камеры тут готов за несколько купюр играть каждый, кроме, может быть, отказавшего ему самому управляющего, он уже понял.

11

Пятый сон Веры Павловны, не иначе.

Проснись, Вера, проснись и открой глаза. И взгляни ты на все это трезво и спокойно, я тебя умоляю! Да, чудо свершилось, но ты все равно взгляни на это трезво. Встань, оденься и вот тогда…

Дождалась своего чуда – а ты только его и ждала от этой поездки, от сказочной Антальи, которая, как говорят, истинная родина Санта-Клауса! – дождалась! А теперь встань и подумай хоть чуточку – ты же к этому привыкла, тебя только этому и учили: в школе, в университете, в аспирантуре, на каких-то курсах… ты сама этому всех учила.

Ты всегда думала и только так и жила. Не считая временных помутнений рассудка, о которых и вспоминать-то… а впрочем, только о них и вспоминаешь. Да еще о тех раздумьях, в результате которых она лишилась ребенка и о которых до сих пор не знаешь, нужны ли они были кому-нибудь?

Вера в своих многочисленных одиноких размышлениях старательно обходила эту тему, руководствуясь замечательным принципом «что было, то прошло». Углубляться в это означало травмировать свою, как втайне подозревала Вера, весьма хрупкую душу и вдобавок начать сомневаться в самой пользе длительных и логичных размышлений.

Вот и сейчас вспомнилось – не для того ли, чтобы заставить ее поменьше рассуждать?

Ну уж нет, теперь она не девчонка, и если поддалась первому порыву, то это еще не значит…

Ничего не значит. Она как следует поразмыслит, все взвесит, проанализирует – и тогда… и тогда примет очередное нелепое решение, вроде того злосчастного решения об аборте, ничем не лучше!

И нет сил открыть глаза и пошевелиться. Почему бы не оставить все как есть? Разве плохо? Лежать себе, зажмурившись, ни о чем не думать, вот только попить бы чего-нибудь…

Интересно, сколько времени?

Вера сделала усилие над собой и все-таки вернулась к действительности. Как же это получилось? Он женат и вообще…

Впрочем, раньше она была замужем, и это ничему не помешало.

Из ванной доносился шум льющейся воды, и этот простой и домашний звук вдруг показался Вере невыносимо пошлым. Ну да, конечно, секс, потом душ, чистота и стерильность, чужая комната отеля… а потом возвращение к жене, к привычной и правильной жизни, а все мелкие грешки смываются хорошим душем.

И эта чужая Анталья вокруг…

Зачем ты здесь? Разве мало мест, куда можно было поехать за те деньги, которые ты собирала почти два года? Так нет, ты оказалась именно здесь! И ведь тот город, который ты с таким пристальным интересом разглядывала утром, при всем твоем желании не напоминал ту Турцию, которую ты когда-то знала и полюбила и куда надеялась вернуться, потому что…

Потому что число континентов в мире с временами года числом четыре перемножив и баки залив горючим, двадцать мест поехать куда получим! Двадцать – разве не прав Бродский? А ты получила единицу. Единицу по арифметике – единственное место, которое тебе нужно.

И единственного мужчину.

И этот единственный, уже чужой мужчина, который должен был быть ее, только ее мужчиной, сейчас он примет душ и уйдет, сказав что-нибудь, что говорят в таких случаях.

– Ты сегодня ужинаешь с нами, – его голос прозвучал так близко, что Вера вздрогнула. Разве это говорят в таких случаях?

– С вами? – переспросила она. Как это: с ними? С кем? С ним и его женой? Очень уместно, особенно после того, как они провели весь день. Обычно говорится: провели ночь – а они вот провели день, все не как у людей! Но ужинать с его женой, нет, это, наверно, его английский, что-нибудь не то он хотел сказать.