Рай для грешников

– И чо? Да я на контракте, меня сам Джокер пригласил. Если что, вас Уругвай на куски порвёт. А ты, Лумумба, чего фарами лупаешь? Или забыл, как у сотника в ногах валялся?

Чёрные щёки задёргались.

Сутулый лениво отвёл взгляд.

– Так я пошёл? – смотрю ему в глаза. – А то через полчаса гастроном закрывается.

– Иди, – усмехнулся он. – Раз уж ты с Уругваем закорешился.

Мои недруги нехотя расступились.

Шаг, второй, третий. Теперь, если что, успею. Не оглядываться. Уфф… У, бля… Отлить, срочно отлить.

Неужели случайность? Слишком уж вовремя они появились.

Глава 3. Допрос с пристрастием

– Но что же, что хотел сообщить нам Арсен?

– Надеялся, что сообразим сами, – Ратников бросил на землю недокуренную сигарету.

– А мне-то что делать? Пропажу контейнера вот-вот обнаружат.

– Маскироваться нет смысла, пора открывать карты. Хочешь присутствовать при допросе? – Белый удивлённо рассматривал опустевшую сигаретную пачку. – Спиридон подписался на полиграф, он ведь ждёт согласия на расширение Зоны. Пошли?

– Мы застанем его врасплох? Джокер не в курсе, что нам известно про эликсир?

– Надеюсь, нет. Заходи, – он распахнул дверь кабинета.

Хозяин кабинета привстал, протягивая руку, Ратников улыбнулся до ушей, левой рукой вывернул протянутую кисть, правой схватил Джокера за горло, тот упал на стул. Белый, залепив ему рот скотчем, ловко примотал тело к спинке стула невесть откуда взявшейся верёвкой.

Джокер переводил изумлённый взгляд с Белого на меня.

– Да, Спиридон, жизнь полна сюрпризов. Это то, о чём ты подумал. Эликсир, мы знаем почти всё. А чего не знаем, ты сейчас расскажешь. Я сниму ленту, но шум поднимать не советую. Отключу тебя в полсекунды, но потом разговор будет иной. Ты понял?

Джокер кивнул.

Ратников сорвал скотч, Джокер дёрнулся от боли.

– Спиридон, ты не оставляешь нам выбора. И согласие на использование полиграфа оказалось на удивление кстати. Только вот круг вопросов будет шире, чем ожидалось.

Ратников достал из карманов металлическую коробку размером с портсигар, провода, клеммы и присоски.

– Можешь говорить правду, а хочешь, обманывай. Твоё право, Спиридон. Но мои вопросы имеют мерзкую особенность – отвечать придётся по-любому. А кто откажется, – Ратников пошарил в чужом столе, извлёк антистеплер и металлическую авторучку, – получит удар током. До жути болезненный удар в интимные места. В самые интимные, Спиридон.

– Я согласен, – вежливо сказал Джокер. – Канцелярия не понадобится.

– Вот и отлично, – Ратников, ослабив верёвку, закрепил присоски на теле и руках Джокера. – Подчёркиваю, речь идёт о закрытых вопросах, как и предусмотрено протоколом. Нас устроит любой ответ, «да» либо «нет». Никаких пыток и даже намёков на угрозы. Это ясно?

Джокер кивнул и перевёл повеселевший взгляд на меня:

– А ты, казачок, не только на магнитные фокусы мастак.

– Да, – парировал Ратников. – У Александра Павловича много скрытых талантов. Не будем тратить время на пустые разговоры. Вопрос номер один. Ты бессмертен?

– Нет.

Белый взглянул на прибор.

– Похоже, не врёшь. Вопрос номер два. Вы готовитесь к силовому прорыву на Материк?

– Нет.

– Вот видишь, правду говорить легко и приятно. Номер три. В Би Зед много бессмертных?

– Нет.

– Спиридон, твоя искренность начинает меня пугать. Вопрос. У эликсира высокая себестоимость?

– Нет.

Пробелы, сплошные пробелы. Пропущено что-то важное, мы тычемся, как слепые котята. И время-то против нас. В любую секунду может ворваться Уругвай, он непредсказуем. План, где может быть этот чёртов план?

Допрос продолжался, я отошёл от стола. Ратников не сможет расколоть Джокера по-доброму, начнёт пытать. А когда выпотрошит, пристрелит. В таких играх правила жестокие, на карту поставлено жуть сколько.

Была, была подсказка, да мимо прошла. Постой, как Белый тогда в Академии выспрашивал? «Что не так? Что удивило?»; «Трубы лиловые»; «Другой краски не было». Нет, это Пухлый так говорил… Другой краски… И где-то ещё… Где же, где? В сортире. Что в сортире? Стены. Что не так? Были зелёные, стали бурые. Другой краски не было? Неужели? А тогда зачем? Бурый, бурый. Что у нас бурое? Ах ты, блин, да ведь так проще кровушку замазать.

Я подкрался к Джокеру:

– А cортир у вас всё на том же месте?

Зрачки его на миг – лишь на миг – дрогнули.

– Ты чего, Доцент? Уже обоссался?

Белый, наблюдавший за шкалой полиграфа, изумлённо вскинул брови.

– Бурые стены – это вы зря, Джокер, – я выжидательно замолк.

– Шустрый не по годам, – процедил он сквозь зубы. – Но зря ты раскололся. У нас длинные руки.

– Какие уж теперь церемонии, финита ля комедия, – я повернулся к Белому. – Я отойду, ненадолго.

Да, Арсена убили здесь. Честь ему и хвала, сообразил-таки. Вот он – лес, где умный человек прячет лист. Островерхая, понятно, чтобы глубоко не совались, коробка с газетными обрезками.

«ЕВРОПИЙ, ТЕРБИЙ, НЕОДИМ – ТОННАЖ НА МАТЕРИК СДАДИМ».

Европий, ага. Не то, не то. Документ, где документ? Ведь Джокер себя выдал. Вот и последние обрезки.

«ЛАНГФЭР ПУЙЛ

Лит I. Спироу эбун. Дэгзар ирт кирдобмуу Хадлоут бове…»