Рай

На следующий день они возобновили переговоры, спорили о том, много или мало товаров будет возвращено купцу, спорили о цене отнятого и о том, насколько велик долг первого купца. Старейшины сидели вокруг, помогая советами как умели, но Чату от них добродушно отмахивался. Мужчины помоложе требовали сразу же выдать им три отнятых у охраны лагеря ружья, чтобы отправиться на охоту, но и к ним вождь не прислушивался. Женщины держались в стороне, хотя Юсуф видел, как они проходят туда-сюда по двору по своим хозяйственным делам. Ниундо спотыкался в переводе, и обе стороны взирали на него с подозрением. Купец поинтересовался: теперь, когда они достаточно оправились, нельзя ли им получить свободу передвижения и поработать на кого-то из местных в обмен на еду? Чату согласился — при условии, что заложником у него останется Юсуф. В ту ночь Юсуф спал на террасе одного из принадлежавших Чату домов — и в ту же ночь двое из каравана сбежали, отправились искать подмогу.

В доме Чату с юношей обращались неплохо. Сам султан беседовал с ним, хотя Юсуф понимал едва ли два-три слова. Или думал, что понимает, поскольку их звучание казалось знакомым. По этим словам и по выражению лица Чату Юсуф угадывал смысл вопросов и отвечал как мог: издалека ли они пришли, сколько народу в его стране, что побуждает их пускаться в такой путь. Обо всем этом Юсуф рассуждал серьезно и откровенно, однако, по-видимому, султан и старейшины в свою очередь не понимали его. Вернувшись на следующий день, чтобы продолжить переговоры, купец с тревогой глянул на Юсуфа, а потом улыбнулся.

— У меня все хорошо, — сказал ему молодой человек.

— Да, ты отлично справляешься, — с той же улыбкой признал дядя Азиз. — Подойди, сядь рядом со мной, и мы послушаем, что скажет о тебе султан.

Юсуфу не разрешалось отлучаться из огражденного стеной двора, не полагалось и приближаться к террасе, на которой проводили почти весь день Чату и старейшины, если только его не позовут туда. Неужели у старейшин нет никаких дел, нет земли, которую следовало бы возделывать, или хотя бы хозяйства, которое они могли бы озирать с удовлетворением? Наверное, появление каравана вынудило их забыть обо всех прочих заботах. Юсуф тоже просиживал дни напролет в тени, ждал наступления вечера, смотрел, как трудятся женщины. Со стороны могло показаться, что все эти люди заняты лишь одним — сидят в тени и таращатся перед собой.

Женщины дразнили его, широко улыбаясь, что-то выкрикивали, и ни выкрики, ни улыбки не казались ему беспримесно добрыми. Они отправляли к нему девочек помоложе с небольшими подарками и какими-то приглашениями — он предполагал, что это приглашения, и от скуки пытался их перевести. «Приходи ко мне днем, когда муж задремлет», «Не помочь ли тебе помыться?», «Может, у тебя зудит, давай почешу?» Порой они сгибались пополам от смеха, выкрикивая непонятные ему слова, а одна старуха посылала ему воздушные поцелуи и вихляла задом всякий раз, как проходила мимо. Девушка, приносившая ему еду, бесстыже смотрела на Юсуфа в упор, сидя почти вплотную, пока он ел. Время от времени она заговаривала с ним, хмурилась, на чем-то настаивала. Он отводил глаза от ее почти обнаженной груди. Она предложила ему полюбоваться бусами, которые носила на шее, приподняла их, требуя комплиментов.

— Бусы. Да, я знаю, что это, — сказал Юсуф. — Не понимаю, почему их так ценят. В некоторых местах, где мы проходили, за горсточку бусин отдавали целую овцу. Это всего лишь побрякушки. На что они годятся?

— Как тебя зовут? — спросил он в другой раз, но так и не добился, чтобы она поняла. Он считал ее красивой: узкое лицо, улыбчивые глаза. Часто она молча сидела перед ним, и он чувствовал, что должен вести себя в большей степени как мужчина, однако боялся проявить неуважение. Стоило ему показать, что он в чем-то нуждается, к нему звали именно эту девушку. Даже Чату стал посмеиваться на этот счет, когда дядя Азиз приходил с очередными переговорами.

— Он говорит, до него дошло, что наш молодой человек взял себе в жены их девушку, нам придется и это присчитать к долгу, — перевел Ниундо, ухмыляясь Юсуфу. — Быстрый ты, черт! Он говорит, пусть этот останется с нами и даст Бати сыновей. К чему молодому здоровому человеку торговать? Он говорит, пусть этот остается здесь, Бати научит его кое-чему.

Значит, ее зовут Бати. Юсуф замечал: когда Бати приближается к нему, ее соплеменники обмениваются взглядами и улыбаются. На четвертую ночь девушка пришла к нему после наступления темноты. Она села возле его циновки, тихо напевая, ее рука пробежалась по лицу и волосам Юсуфа. Он молча стал гладить ее, эти ласки дарили неведомый прежде покой, блаженство. Сидела она рядом с ним недолго и вдруг ушла, как будто что-то припомнив. Весь следующий день он только о ней и думал. И всякий раз, как видел ее, не мог скрыть улыбку. Женщины хлопали в ладоши, что-то выкрикивали, словно перед ними разыгрывалось забавное зрелище.

В тот день дядя Азиз снова пришел к Чату и не забыл поговорить с Юсуфом.