Рай

Маримбо посмеялся немного, вроде бы и радуясь шутке, но бдительности не теряя.

— Он торгует? — спросил Симба Мвене.

Маримбо пожал плечами:

— У него есть слоновая кость. Если захочет, будет торговать.

Сам он согласился предоставить каравану проводника и взять на хранение любые товары до их возвращения.

— Я много раз имел дело с купцами, — сказал он. — Не надо мне вашей ткани. Как бы вы торговали без ткани? Ею вы платите за проход через эту страну. Дайте мне два ружья, и я отправлю сыновей охотиться, добывать слоновую кость. Есть у вас шелк? Дайте мне шелк. Я дам вам проводника, он хорошо знает эти места. Сейчас плохое время, начались дожди, но заплатите ему как следует, и можете ему полностью доверять.

Этот берег вздымался круче противоположного, и земля густо поросла лесом. Хотя народу в городе Маримбо жило больше, чем там, многие казались больными. По ночам комары роем обрушивались на людей и кусали так яростно, что порой жертвы вскрикивали от боли и бессилия. У них не было причин задерживаться в городе после того, как они обо всем договорились с Маримбо. Он взял ножи, мотыги и сверток белого хлопка, пообещав присмотреть за оставленным добром. Полный расчет — по возвращении. Неистовые нападения комаров побуждали всех двигаться поскорее дальше, и дядя Азиз тоже стремился в путь. Товара у них значительно убыло после дани и пошлин, уплаченных по дороге, а торговать они еще и не начинали. Однако, по словам дяди Азиза, еще оставалось вполне достаточно, чтобы окупить экспедицию. Ради этого они и проделали такой путь до земель Марунгу за красными скалами.

На следующий день спозаранку они двинулись в страну Чату. Проводник, предложенный им Маримбо, высокий тихий человек, молча, без улыбки, ждал, пока они все упакуют. Они двинулись вперед по узким сельским тропам, продвигаясь в гору среди обильных зарослей. Незнакомые растения лупили их, оставляли ссадины на лицах и на ногах. Над головой кружили тучи насекомых. Когда они останавливались передохнуть, насекомые садились на них, выискивали местечки понежнее и отверстия в плоти. Под конец первого же дня в Марунгу несколько человек заболели. Их так закусали комары, что к утру их лица были покрыты кровью и мелкими шрамами. На следующий день они ускорили шаг, спеша выбраться из грозного леса. Всю ночь в зарослях слышались треск и вой, люди жались друг к другу, боясь буйволов и змей. Мньяпара требовал приободриться, замахивался тростью на отстающих, перекрывал неумолчный шум леса потоком брани. Двигаться было трудно и потому, что дорога шла в гору. Симба Мвене и Ниундо держались рядом с проводником, выкрикивая предостережения всякий раз, как появлялись новые угрозы. Из них всех только Ниундо понимал речь проводника и устраивал из перевода клоунаду, чем злил мньяпару, зато смешил остальных. Говорил проводник мало, а под конец дневного перехода садился рядом с Ниундо.

На третий день искусанные тяжело разболелись, остальные тоже едва тащились. Те, кому стало совсем плохо, уже не ели и не могли сдерживать позывы тела. Товарищи поочередно тащили вонючие тела, по возможности стараясь не вслушиваться в бред и стоны и не попасть под струйку непрерывно вытекающей черной крови. На крутых склонах продвигаться удавалось лишь малыми шажками, на четвереньках, таща за собой поклажу. На четвертый день двое умерли. Их похоронили сразу же и ждали час, пока сеид читал суру из Корана. Всех теперь мучили нарывающие болячки, внутрь которых глубоко проникали насекомые, пили свежую кровь и откладывали яйца. Охваченные ужасом люди решили, что проводник ведет их на смерть, и старались — насколько позволяло их состояние — следить за ним. Мньяпара частенько бранил проводника, с нескрываемой злобой взирая на Ниундо, когда тот переводил. Это не та дорога, по которой шли в прошлый раз. Куда он нас ведет? Прекрати кривляться, задай ему эти вопросы.

Другая дорога небезопасна после дождей, перевел Ниундо.

На пятый день еще двоих нашли мертвыми, и все взоры обратились на проводника — тот сидел подле Ниундо и ждал, чтобы остальные собрались в путь. Мохаммед Абдалла подошел к проводнику, рывком поднял его на ноги и под вопли и улюлюканье носильщиков и охранников принялся избивать тростью, пока тот, шатаясь под ударами, не взмолился о пощаде. Ниундо хотел заступиться, но Мохаммед Абдалла нанес и ему два быстрых удара тростью по лицу, и переводчик отшатнулся с испуганным криком: глаза! Мньяпара вновь принялся за проводника, и тот покатился по земле, рыдая, воя — каждый удар рвал кожу и мясо с обнаженного тела. А мньяпара не останавливался, и другие толпились вокруг с палками и ремнями наготове.

Симба Мвене быстрым шагом подошел к мньяпаре, придержал его за руку, попытался прикрыть вопящего проводника своим телом.

— Довольно! С него довольно! — повторял он.

Мохаммед Абдалла тяжело дышал, по его лицу и рукам тек пот, он все еще пытался ударить тростью проводника, не задев при этом своего помощника.

— Не мешай мне! — заорал он. — Этот пес пытается уморить всех нас в этом лесу!