Рагу из дуреп

Но и темп сегодня почему-то не задавался. Может, сказывалась замотанность последних месяцев: всё-таки учиться, работать и тянуть семью, даже если в ней лишь двое – задача непростая. Непростая она ещё и потому, что я не понимала своего избранника. Я не могла взять в толк, зачем ему нужен этот напичканный вещами дом, если жизнь в нём всё равно шла как бы в виртуале, платить же надо было за реал. Проще снять квартиру. Зачем такой большой двор, а во дворе – этот старый, заросший лаковыми листьями бассейн, если в нём к живейшему интересу Сиенны плескались лишь две индифферентные черепахи. В университетском городке, где, «повышая квалификацию», подружилась я с Властой, за копеечный абонемент всегда можно поплавать в общественном бассейне, да ещё и весёлой компанией.

Зачем всё это, если механика бытия полностью замкнулась на чужом вкусе? «Ты ничего не понимаешь, дом – это частная собственность!» – презрительно парировал Джим, чем опять ставил меня в тупик: какая же это собственность, если владеет домом банк, у которого Джим ещё тридцать лет обязан выкупать его за безбожно-грабительские проценты! За такие же проценты выкупает он у банка и «Понтиак» – на все эти выброшенные деньги можно было бы запросто купить несколько «Тойот» – для меня тоже. И чувства, ещё не так давно живые, как бы припорошились пылью, завязли в тенетах ролевых игр: так – можно и нужно, а так – не по стандарту и потому нельзя.

У себя на родине я привыкла к людям искренним и простым. Они запросто ходили друг к другу в гости и довольны были самым малым. По слухам, когда-то они таскались на октябрьские и первомайские праздники с транспарантами и флажками, а дома на кухнях весело слушали всякие западные «волны» и «голоса». На Новый год весь город вываливал на площади: хлопали пробки шампанского, гремели динамики, взлетали нехитрые фейерверки... А здесь, в пиндосском раю, в удобном, хорошо обставленном доме меня почему-то нисколько не тянуло по вечерам зажечь свечи,  и вовсе не радовала похожая на ладью цветная ваза, где они должны были бы плавать. Неинтересно было смотреть огромный, во всю стену, телевизор, вызвавший бы приступ вожделения у всех моих подруг… Мне всё здесь стало немило. Я сознавала свою странную, облепившую меня паутиной несвободу.

***

Автобусы оказались не таким уж удобным средством передвижения. Ходили они раз в полчаса по немногим, довольно замысловатым маршрутам. И хотя ходили строго по расписанию – минутой раньше, но никогда не позже – всё равно оказывались мне не с руки. В университетскую библиотеку, где подрабатывала Власта, я попадала долгим кружным путём с двумя пересадками. По сути, время и деньги, которые уходили на мою четырёхдолларовую поездку (с пересадками), я могла гораздо приятнее потратить, ещё и сэкономив при этом на чашку восхитительного мокко в библиотечном кафетерии. В свои первые месяцы я постоянно торчала в библиотеке, и в коротких перерывах наслаждаясь напитком, добавляла в пластиковый стаканчик ещё и корицы, и имбиря, и тёртого шоколада, которые, как прочие добавки, полагались бесплатно…

Именно поэтому я без спросу и взяла стоявший без дела Джимов велосипед. От моего собственного он отличался всем на свете, в том числе главным –  тормозами: тормозить на нём нужно было руками, а не ногами. Задача эта была не из лёгких, руки быстро уставали, и велосипед петлял по горам-долам холмистой местности, вовсе не предназначенной ни для велоспорта, ни для пешеходов. Но мне нужна была мобильность. Да и четыре доллара на улице не валялись.

Экономить я начала не сегодня. Доллар к доллару – у меня скопился небольшой «капиталец» на что-то более существенное, чем автобусный билет. Например, на новые джинсы. Старые, купленные ещё на отечественной барахолке, уже не выглядели такими понтовыми – от частых, почти ежедневных стирок они поблёкли, края их пообтрепались, и одна из заклёпок обещала вот-вот отлететь.

Кроме того,  мне нужны были деньги и на косметику: от мыла и постоянных водных процедур моя кожа начала угасать, возле глаз угадывались прозрачные морщинки, не говоря о том, что всё тело зудело от непривычного минерального состава местной воды.

Я пыталась привлечь внимание мужа к этому факту в надежде, что он отстегнёт на ещё одну статью расходов. Но ничего не вышло.

– Пери, хан, ты чересчур молода, чтобы волноваться о таких вещах. Чем меньше на лице химии, тем оно свежее, – бесцеремонно оборвал меня Джим, при этом полируя розоватый, чуть заострённый ноготь.

Забыла сказать: Джим работал каким-то концепт-художником в каком-то странном компьютерном бизнесе, редактировал и сам рисовал непонятные картинки для видеоигр и геймерских журналов, расходившихся по всей стране – и считал, что его внешность была его рекламой. Как и его  полукомпьютерные полудевушки-полуюноши. Правда, мне они совсем не казались интересными. Они были как из спичечного коробка: все одинаково долговязые, широкоплечие, с выпуклыми, как у негритянок, губами и  утрированно торчащими  грудями.