Рагу из дуреп

– Сначала подкрепимся, – пояснила Власта, небрежно кивнув официанту с раскосыми глазами, встретившему нас на входе широкой улыбкой. Зубы в этой стране скалили по любому поводу, даже просто встретившись глазами. Он повёл нас к большому, под красный гранит, столу, в центре которого располагалась газовая жаровня, на открытом огне которой, как позже выяснилось, посетители сами жарили себе овощи и мясо, нарезанное прозрачными пластинами и завёрнутое наподобие раковин мидий. Чуть позже не менее раскосая, но с неожиданно белой, будто фарфор, кожей, монголка привезла тележку, уставленную бесчисленными мисочками, тарелочками, блюдцами и розетками со всевозможными соусами, подливами, специями и травами непонятного мне назначения. Они выглядели, будто райский сад с различной величины озёрами и болотцами. Я даже посмотрела, не осталось ли в тележке ещё и крохотных уток, которым полагалось бы плавать в этих водоёмах. Но нет, вместо них на огромном блюде румянились крупные, с детскую ладонь, креветки. Или, может, их называют в этих местах иначе – океан всё-таки. Какое отношение к монгольским степям имели эти продукты, я не поняла.

Ещё большее замешательство вызвал у меня счёт: двадцать четыре доллара и пять центов. Это на троих-то!

– Тут жить можно! – обрадовалась я, даже не прислушиваясь к болтовне друзей, которые уже обсуждали, какую машину мне лучше выбрать.

– Лучше всего – гибрид с электродвигателем, – убеждала прагматичная Власта. – Гибрид, в конце концов, обойдётся дешевле, с такими ценами на бензин. И габариты у него меньше, легко будет вписаться на любом паркинге. «Мерседес»? А что в нём хорошего, кроме названия? С автосервиса вылезать не будешь. Корейский «Хёндэ»? Ну, на «Хёндэ» Принц точно не клюнет. Принц на «Хёндэ» даже не глянет.

Ник выразил недоумение: на кой мужику глядеть, на какой машине ездит понравившаяся ему девушка? Ни один нормальный мужчина не сортирует избранниц по маркам их машин.

А мне было всё равно. Отяжелев от вкусной и обильной пищи, я не хотела ни о чём думать. Да и делить шкуру неубитого медведя смысла не было. Тем более что путь наш лежал в казино – настоящий ночной клуб-казино «Emerald Quinn» – «Изумрудная Королева». И на поклон к ней стекался чуть ли не весь город, оторваться после насыщенной рабочей недели.

Её Величество размещались на расцвеченном флагами и огнями белоснежном судне, пришвартованном к одному из частных пирсов. Судно слегка покачивалось в прибое, оглашая всё вокруг громкой музыкой и взрывами смеха. Думаю, пляжу с его жёлтым песком и белой галькой такое соседство было не по вкусу – он как бы намеренно отодвинулся от шума, нарушавшего его тихую сосредоточенность. Ведь у ночных пляжей, в отличие от ночных клубов, всегда есть собственная, полная шёпотов и тайн, скрытая жизнь. Она и сейчас как ртуть мелькала в лунной дорожке и фосфоресцируя, рассыпалась. И нельзя было понять, чем же она дышит.

***

В казино мы проиграли кучу денег. И кучу выиграли! Обналичив выигранные жетоны, мы перепробовали почти все коктейли. Я остановилась на самоизобретённом «Кровавом Санрайзе»: смеси привычной «Кровавой Мэри» с «Текилой Санрайз». Кроме меня, это пить не мог никто, отчего не было опасности, что, пока я танцую, кто-нибудь присосётся к моему бокалу.

Мы по обычаю чокались бокалами с весёлыми людьми, то и дело подходившими к нашему столику. И с нами вместе чокался худощавый, основательно расположившийся рядом блондин. У него было странное имя: Зэк. С правой стороны его лица землисто проглядывало большое родимое пятно. Зэк, как он нам признался, сейчас безработный и любит зайти сюда поиграть – попытать фортуну. По-русски проще сказать – попытать фарт, но по-пиндосски «фарт» означает совсем не удачу, а (как бы это культурнее)  выброс газообразных продуктов жизнедеятельности кишечника. Видимо, как раз сегодня Зэку фартило, потому что он то и дело приносил новые порции пива, пытаясь всех угощать. Везде гремела музыка и звякали фужеры, и создавалось удивительное чувство близости со всеми, хотя я понимала, что это иллюзия и всем на меня также глубоко наплевать, как и мне на них – вот сейчас мы здесь, мы – рядом, а потом все как один сядут в свои автомобили и укатят кто куда…

И всё равно стены, которые сдавливали меня, как бы раздвинулись. А может, вообще разрушились, и я, недавно всего лишь пленница собственной нерешительности, вдруг обрела свободу и теперь могу погрузиться в радость и жить, как хочется. Это проступало в каждом жесте окружающих меня людей. Даже у меченого родимым пятном безработного Зэка.

– Это к удаче, – потирал он пятно на щеке и смеялся. – На счастье!

– И много счастья было?

– Счастья? Мно-о-о-о-го… Я ведь моряк. Плывёшь себе в этом серо-голубом никуда, – он кивнул на окно, за которым таилась темень, слегка разбавленная большой жёлтой луной. – Звёзды вверху, звёзды внизу. А ты между ними. Плывёшь, плывёшь... А потом – р-раз. Порт. И – счастье!

Недавняя я растворялась в насыщенности пахнущего океаном и магнолиями разноцветного сегодня.