Рафферти

Томми принялся было что-то говорить, благодарить, уверять, что обязательно вернет деньги, как только у него поправятся дела, но Рафферти опять перебил его.

— Это не взаймы, — сказал он. — Это в знак признательности. И забудь о них.

Таковы были их отношения и по сей день. Рафферти помогал ему, поддерживал его, а он, в свою очередь, оказывал ему разные услуги. Он всегда чувствовал себя как бы в долгу, ему постоянно хотелось чем-нибудь отплатить Рафферти, и вот наконец такая возможность представилась.

Случилось это около семи месяцев назад. В ту же минуту, когда Рафферти поздно вечером позвонил ему домой из Лос-Анджелеса, он сразу понял, что произошло что-то важное.

— Завтра я прилетаю в Нью-Йорк, — сказал Рафферти. — Нам нужно повидаться, Томми.

— Хорошо, — согласился Фаричетти. — Где мы встретимся? У меня в комитете?

— Нет, Томми, не в комитете. Давай в «Коммодоре».

— В какое время, Джек?

— Я не собираюсь там останавливаться, — пояснил Рафферти. — Встретимся в баре. Повидаюсь с тобой и сразу же лечу обратно.

— Хорошо, Джек. А что-нибудь…

— В пять тридцать в баре «Коммодора», — сказал Рафферти и положил трубку.

И тогда он убедился, что это действительно нечто очень важное.

Томми уже сидел в баре и ждал, когда вошел Рафферти.

— Пойдем погуляем, — сказал Рафферти. — Нам нужно поговорить.

Они вышли и пошли вверх по Мэдисон-авеню.

— Дело вот в чем, — начал Рафферти. — Ты, наверное, слыхал, что у старика неприятности. С налогом, В последний раз кое-что не сработало, и, по слухам, вот-вот начнется правительственное расследование. Может, как раз начнут с ПСТР.

— Вот как?

— Да. Но я не об этом хочу с тобой говорить. Ты знаешь Клода Мэркса?

— Только с виду, — ответил Томми.

Он знал Мэркса. Это был сотрудник самого большого комитета ПСТР в Нью-Йорке, активный член профсоюза с незапятнанной репутацией, но его подозревали в том, что в последние годы он спознался с коммунистами.

— Он доставляет нам много хлопот, — объяснил Рафферти. — И уже давно выступает против нас. Он всегда был смутьяном. А последнее время мы прямо измучились с ним. Заигрывает с людьми, которые нам не по душе, и старается спихнуть Фарроу с председательского кресла еще с тех пор, когда старик в него уселся. Много болтает, причем не думает, с кем болтает. Ищет популярности, и если начнется широкое расследование, держу пари, будет играть на руку правительству. Нужно заткнуть ему рот, пока он чего-нибудь не натворил.

Фаричетти остановился и повернулся к Рафферти.

— Заткнуть ему рот?

— Ну да. Мэркс опасен. Пока он умел только надоедать, а теперь становится опасным.

— Это мнение мистера Фарроу? — спросил Томми.

Рафферти секунду холодно смотрел на него.

— Это мое мнение, — наконец сказал он. — Не знаю, что думает старик, да это и не имеет значения. Я говорю тебе, что я думаю.

— Ты хочешь сказать, Джек, — начал Томми, тщательно подбирая слова, — что с ним нужно что-то сделать? Что нельзя быть уверенным…

— Я что, должен разжевать и вложить тебе в рот, Томми?

Несколько секунд оба молчали.

— Дело это крайне деликатное, — наконец сказал Рафферти. — Мэркс — человек непростой. По крайней мере, прессе и общественности он известен. Поэтому тебе придется самому заняться им. Больше никому я бы не стал доверять.

Фаричетти смотрел на него во все глаза.

— Ты просишь лично меня взяться за пистолет…

— Не будь дураком, Томми, — раздраженно перебил его Рафферти. — При чем тут пистолет? Я имею в виду, что ты лично должен все организовать и нести за это полную ответственность.

— Понятно, — сказал Томми.

Опять наступило молчание.

— Ты ведь знаешь, Джек, у меня уже три судимости, — сказал Фаричетти. — Если я еще раз засыплюсь, мне не сдобровать. А чертовски не хочется, чтобы произошло нечто подобное…

— Ты не ребенок, — перебил его Рафферти, — и знаешь, как делать дела.

— Разумеется, — кивнул Томми. — Разумеется, я знаю, как делать дела. И еще один вопрос, Джек. Давай говорить откровенно. Ты хочешь, чтобы этого парня прикончили…

— С ума сошел! — возмутился Рафферти. — Господи боже, конечно, нет! Я никогда ничего подобного не говорил. Я просто сказал тебе, что он проклятый смутьян и надоел мне до смерти. Он уже начал болтать, где надо и где не надо, а будет болтать еще больше, если ему не заткнуть пасть. Кстати, имей в виду, он ничего не боится. Его уже пытались пугать, не вышло. И подкупить его нельзя. Тоже пытались.

— Значит, он не из пугливых и денег не берет, и все-таки ты хочешь заткнуть ему рот. Верно?

— Верно, Томми.

— Ладно, Джек, — медленно кивнул Фаричетти. — Если ты этого хочешь, я устрою…

— Меня не интересуют подробности, Томми. И хватит об этом говорить. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать, приятель.

— Можешь на меня рассчитывать.

И Рафферти уехал.

Фаричетти это дело было не по душе; таких занятий он уже давно старался избегать. Но услуга за услугу, и он решился. Он действовал с особой осторожностью и умением. Он дал задание своему двоюродному брату, человеку, которому, он знал, можно доверять.