Радуга

Я возвращался назад вместе с Владимиром, мы шли по маленькой аккуратной дорожке, усаженной со всех сторон зелеными благоухающими деревьями с пышной листвой — по-моему липами. Свежий воздух действовал отрезвляюще, и уже скоро перед глазами перестали прыгать цветные пятна. Вот Володе — ему хоть бы что, я человек не тренированный, закалка не та. Мы были знакомы пять лет, из них четыре года — вместе служили в Управлении. На него можно было легко положиться в любой ситуации. Он был немного пониже меня, и постоянно держал себя в форме. Насколько я знаю, он тренировался по два-три часа в день. Но когда включалась сфера Закона — он был не самым сильным. Почему было так, никто пока не мог дать ответ, но факт остается фактом. В поле действия Закона все менялось. Все становилось чуть-чуть, но по-другому. Владимир родился в исконно русском городе. Который даже сейчас сохранил черты старой, изначальной русской атмосферы. С семи лет он стал увлекаться боевыми искусствами. К тридцати годам он выучил больше десятка различных дисциплин. Сейчас он увлекся окинавской разновидностью кобудо. Смысл которого сводился к одному просто выражению «поднял руку — убей». Минимум движений и максимум действия. Что, в общем-то и должно соответствовать истине. Одни единственный, отточенный, максимально отработанный удар. В отличие от него я был совсем не похож на спортсмена. Конечно, на физические данные мне жаловаться не приходилось, и я обычно раза четыре в неделю занимался в специальном спортзале Управления. Ну, еще тратил с утра полчаса на простенькую зарядку — бег на три километра — двенадцать минут, отжимания, качание пресса, растяжка ног и рук, и контрастный душ. Мне это хватало. А техника: Сейчас еe вколачивают в голову усиленными курсами. Помню, что весь необходимый минимум я получил почти за два месяца. В первое время после появления Радуги — появилась первая волна — тех, кто мог активировать поле Закона. Ведь Закон включался не всегда, а только в критических ситуациях, и способность его вызывать стала цениться дороже любых драгоценных металлов и нефти, которой на Земле осталось очень мало. В двадцатом и начале двадцать первого века, еe бездарно жгли в качестве дешевого и маловыгодного топлива. Зато сейчас нефть — важный продукт, из которого можно синтезировать практически все, что угодно. А повторить еe состав в точности пока не удалось ни на одном химическом предприятии. Тем более, что качество синтезированной нефти сильно уступает натуральной. Нам повезло, потому что из перовой волны так называемых, законников, не осталось практически никого. Калечащие курсы, и системы обучения. Просчеты командования и нелепые потери людей. Зато вторая волна отбиралась основательно. Помню, мне было двадцать три — почти пять лет назад. По дороге домой мы не смогли найти флаер. И это на центральной стоянке проката города. Похоже, что что-то случилось. Толпа народа и прибывающие машины охраны общественного порядка. Мы протолкались сквозь людей и подошли к полиции. Владимир спросил, про причины неприятностей, и скоро ли заработает стоянка. Полиция в ответ только замахала руками и попросила уйти. Снизойдя ответом, что если и заработает, то только завтра к вечеру. Полицейский, мужчина лет сорока, взглянул на нас и усмехнулся:

— Я сам раньше служил в Управлении, думаете, не узнаю?

Мы с Владимиром лишь переглянулись и развели руками.

— Браслеты у вас характерные.

Да и точно, небольшие и почти незаметные вставки, но опытный глаз сразу их вспомнит. У Владимира были длинные рукава — легкая рубашка белого цвета — а у меня бежевая футболка. Он задрал рукав и показал такой же:

— Вот, на память оставил. Конечно, не работает, но вспомнить всегда приятно, — он улыбнулся, — а станция работать не будет. Поступил сигнал о заложенной бомбе, вот и расследуем. Но судя по всему — сигнал был ложный. Взрывчатое вещество действительно найдено, но без взрывателя — так называемая приманка «на дурака». Ну, вот и все, — закончил полицейский — больше ничем помочь вам не могу.

Мы попрощались и пошли в сторону ближайшей станции метро. Теперь добираться придется часа четыре, в современном и комфортном, вагоне поезда, но все равно это не сравнить с полетом в воздухе на флаере. Когда, обойдя все запреты можно открыть кабину, вцепиться обеими руками в бортик, и свеситься вниз с отстегнутым ремнем — потому что с пристегнутым это не получиться. Конечно, так делать глупо, но в конце концом — за окном хоть вид получше.

* * *