Радуга 2

Конечно, земля просядет, но до тех пор, пока будет существовать «Дуга», исчезнуть могиле не дадут. Почти неизвестный парень Эдик навеки вписал свое имя в анналы истории. Может быть, как один из первых последних героев цивилизации.

Прочие тела Иван трогать не стал. Будут пищей для «мешков», не оставив ни имен, ни воспоминаний. Кто к чему стремился, тот то и получил.

В принципе, Ваня выполнил все, что от него требовалось. Можно было и двигать в сторону дома, но подлый Шурик был достаточно беспомощен. Еду ему надо было готовить, в туалет сопровождать, вообще большую часть времени он спал. С одной стороны это хорошо, потому как по словам бабушки из детских воспоминаний человек выздоравливает только во сне. С другой — вызывало обеспокоенность: степень вреда здоровью Иван определить не мог. Хорошо бы с врачами посоветоваться, да их-то и в прошлой жизни трудно было отыскать. В основном конъюнктурщики, продвигающие на рынок сомнительные и чрезвычайно дорогие лекарства, а также совсем равнодушные люди в белых халатах. Мясники ведь тоже имеют похожую униформу. Пробиваются доктора во всевозможные комиссии, создаваемые агонизирующими структурными подразделениями государства, и доктора, как таковые кончаются. Халтурка и есть халтурка. Сиди, делай вид осмотра и ставь штамп «Годен». Без разницы для чего: для управления транспортным средством, для работы, для временной работы, для разрешения на отдых, для занятия спортом, для службы и прочее, прочее. Ну, а если, к незадаче, откровенно «Не годен», то все равно «Годен», только за дополнительное вознаграждение. Была раньше всеобщая диспансеризация. Была, да сплыла. Чиновники от какого-нибудь минздрава, закричат, что она и есть. Ну так им-то, конечно, виднее. Каждая комиссия очень неохотно рассматривает результаты параллельной, даже если там сидят одни и те же врачи. И выносят вердикт: «Подтвердить». Ну, что же, подтверждаем. В кошельке становится не так тесно, зато какие-то девки на выписке справок ежедневно куда-то сдают по нескольку десятков тысяч рублей. Граждане окружены врачебным вниманием, то-то средний срок жизни в «россиянии» стремится к не к «ста», а очень даже к «полста». Диспансеризация, так ее и растак!

Таблетки в «Дуге» были, уколы — тоже, а еще бинты и жгуты. Но ни Иван, ни временами бодрствовавший Шурик, не очень в них разбирались. Надо было выходить в люди и отлавливать медицинского работника. Желательно престарелого еврея. Тот, по крайней мере, со своей патологической жадностью мог не растерять наработанные годами практики профессиональные навыки.

Но для начала Ваньше нужно было самому отмыться, отъесться и, главное, отоспаться.

Сколько времени он провел в кровати, сытый, мытый и бессознательный — не мог сказать никто: ни он сам, ни Шурик, ни хронометры. Проснулся в непонятном испуге, с больной головой, но отдохнувший. Его товарищу, наоборот, было нехорошо. Высокая температура и крайнее состояние слабости не свидетельствовали об улучшении здоровья. Иван ничего не мог придумать, кроме таблеток ампицилина тригидрата и литр жидкости каждый час. Шурик не сопротивлялся. Пил, сколько заставлял Ваньша, глотал колеса и пытался разговаривать. Сотрясение мозга двоило в глазах, голова кружилась, и больно было смотреть, но восстановившееся желание посещать туалет заставляло подыматься и двигать в сторону фаянсового стульчика. Иван помогал и терпеливо ждал, пока Шурик созревал до возвращения на диван.

Это принесло свои плоды: Шурик начал есть. С точки зрения практикующего механика Ваньша решил, что большей потери мощности уже не будет, раз в организм начало поступать топливо, и организм это топливо как-то перерабатывает.

Теперь можно было придумать, как добывать пропитание и где водятся старые евреи-врачи. Шурик не возражал остаться в одиночестве, хотя не в состоянии был сам ходить, даже держась за стену. Он силился не проваливаться в забытье, не очень похожее на сон, поэтому пытался говорить вслух. Если раньше, действительно, никто, кроме него самого разобрать слов не мог, то теперь Иван, порой, вступал в беседу.

— Почему в Библии про нательные крестики ничего не- говорится? — спросил Шурик у подвального свода.

— Потому что не было такого обычая, — ответил потолок- голосом Ивана, расслышавшего вопрос.

— А почему тогда в «Калевале» все их носят? Илмаринен- нательные крестики даже изготавливает в своей кузне. И золотые, и самые распространенные — серебряные.

— Ну да, помню четвертую руну:- Для меня носи, девица,

Ожерелье из жемчужин,

На груди носи ты крестик.

Говорит Вяйнямёйнен сестре Ёукахайнена, предлагая стать его женой. Та, правда, от тоски потом топится. Но действительно, на ней серебряный крестик. Да и вообще во многих местах упоминается. В 18 руне, например.