Радость. Как наполнить тело энергией, а жизнь счастьем

История, которую он рассказал, состояла в следующем. Майк был самым старшим из троих детей у матери, которую он описал, с одной стороны – как безумную, а с другой – как женщину, страшно боявшуюся жизни. «Чтобы сломить меня, она избивала меня всеми возможными способами, которые могла придумать, – говорил он. – Мне не позволялось плакать. Я должен был терпеть». Своего отца он охарактеризовал как человека, совершенно не доступного для других членов семьи, который или трудился, или пил горькую. Но если Джон выработал в себе очень сильное сопротивление своей матери, то Майк всегда находился в подчиненном положении. Он превратился в ее маленького мужчиночку, который прислуживал ей, поскольку отец этого не делал. Результатом такого подневольного положения явилось то, что Майк потерял значительную часть своей мужественности и своего Я. Сопротивление, которое оказывал матери Джон, позволило тому сохранить хоть какое-то ощущение мужских качеств; эти черты он, кстати, пытался как-то проявить в своем пижонстве, своих ковбойских сапогах и в притязаниях стать актером. Майк же, напротив, отказался от всякого сопротивления. Таков был его способ выживания. Еще одно важное отличие между ними состояло в том, что в то время, как Джон сознательно не желал плакать, Майк был просто не в состоянии это делать: у него пропадал голос.

Упражнения по дыханию и вокализации в позе лежа поверх биоэнергетического табурета способствовали тому, что голос Майка немного окреп, но не до такой степени, когда он смог бы зарыдать. Майк – в противоположность Джону или Джоан – испытывал чисто бессознательное сопротивление плачу. Эго Майка отождествляло себя со способностью «перетерпеть все это», а также с возложенной на него ролью человека, который нес на своих плечах ответственность за других. Плач явился бы признанием неудачи, которую Майк потерпел в своей личной жизни, и приятием – на эмоциональном уровне – ее пустоты и печального характера. Однако его обращение ко мне за помощью ясно свидетельствовало о наличии у этого человека некоторой воли и желания взглянуть данной проблеме в лицо.

Существенно отметить, что все мои пациенты выражали протест против того, как их трактовали в детстве. Без такого сильного протеста человек не может освободиться от кошмара прошлого. Я заставлял Майка ложиться на кровать и наносить по ней сильные пинки, громко и с остервенением выкрикивая при этом следующие слова: «Я больше не в состоянии это выносить». С моей поддержкой и одобрением он стал этим заниматься, причем бил по кровати с бешенством и вопил истошным голосом: «Я больше не в состоянии это выносить!» А потом вдруг добавил: «О Боже! Как это все печально и как больно», – и начал плакать.

Иногда просто теряешься в попытках понять материнское поведение, которое может оказать столь разрушительное воздействие на ее собственного ребенка. Что заставляло мать Джона столь безжалостно избивать его? Какая непонятная и чуждая сила влекла ее действовать против собственных глубинных чувств с целью сломить своего сына и порушить его дух? Почему мать Джона нуждалась в том, чтобы безраздельно владеть его телом и душой? Психологическое, физическое и сексуальное злоупотребление детьми в настоящее время широко распространено и хорошо известно. Все мои пациенты страдали от какой-то формы плохого отношения со стороны одного или обоих родителей. Особенно огорчительной я считаю жестокость, проявляемую по отношению к детям теми родителями, которые сами побывали в свое время жертвами подобной или иной жестокости. Кое-кто из них был даже узником нацистского концлагеря. Похоже, что в таком поведении отражается один из всеобщих законов человеческой природы: «Поступай с другими так же, как поступали с тобой». Родители воспитывают своих детей точно так же, как в свое время воспитывали их самих. Многие пациенты рассказывали мне, что к их родителям в свое время относились так же грубо, как эти родители сами потом относились к своим детям, обратившимся сейчас за помощью ко мне. Я уверен, что мать Джона подвергалась избиениям со стороны своего отца, и я точно так же убежден, что она чувствовала законность и оправданность своих наскоков на сына. В этой цепочке поколений должен, наконец, появиться хоть один просвещенный родитель, который прекратит дальнейшую эскалацию подобных деструктивных действий, направленных против собственных детей. Что именно требуется для такого просвещения, будет рассмотрено в следующей главе.