Радиус 227

«Все же даже если кровь стекла, убийца должен был весь извозекаться неся первые сто метров тело на себе. Но, что это дает? Да ничего, если сразу не задержали человека в окровавленной одежде, то он ее уничтожил. Место убийства нашел, но что это дает? А вообще, нужно сюда днем прийти, да и фонарик помощнее прихватить, должны же отпечатки подошв остаться, не дух же он бесплотный? А может сделать вид, что не заходил еще в дом и предложить кому-нибудь вместе сходить? Ладно, подумаю еще и завтра приму решение.»

Димка вышел из проема калитки и хотел идти по асфальтной дорожке, через двор общаги, но услышал голоса. Чтобы не рассказывать, откуда он идет и куда направляется, решил снова обойти двор, по той же тропке. Снова вышел к озеру, но теперь пошел по берегу, благо и тут тоже была протоптана узенькая тропинка, видать жителями ближайших домов ходивших к озеру за водой для технических нужд и на рыбалку.

Озеро было, не сказать что большим, но тянулось километра на полтора-два и Димка большую часть пути прошел по берегу, уже собрался свернуть и идти к ближайшему проулку, чтобы выйти на Гончарова, как услышал за собой топот. Едва успел развернуться, как из темноты и густо растущих по берегу кустов на него выпрыгнул человек. Димка на мгновение опешил, а потом, скорее инстинктивно, чем осознанно увернулся от летящего в живот заточенного прутка.

На автомате, призвал серп и рубанул снизу вверх отточенной кромкой по руке, легко перерубая запястье с зажатым оружием. Кисть с арматуриной, кувыркаясь подлетела в воздух и плюхнулась в воду в нескольких метрах от берега.

Теперь, нападавший заорал от боли и развернувшись скакнул в темноту, пытаясь сбежать. Димка в горячке боя и на взводе от неожиданного нападения, не раздумывая метнул серп беглецу в спину, который острым концом вошел тому под левую лопатку.

Когда подошел, то увидел остекленевший взгляд светло-серых глаз. Серп уже исчез из раны и под убитым растекалось темная лужица. Присел, аккуратно, чтобы не заляпаться в крови, охлопал тело по карманам черной джинсовки, но кроме смятой тысячной купюры и полупустой пачки сигарет без фильтра, ничего не обнаружил.

«А не тот ли это пассажир, что про меня у коменданта расспрашивал? Михалыч описал невысокого, со светлыми, как он выразился „рыбьими“ глазками в черной джинсовке и черной кепочке. Ага, а вот и кепочка лежит, когда на меня нападал с головы слетела. Что еще говорил, про паука на руке наколотого? Вроде как на правой?»

Димка с тоской глянул на темную воду озера и махнул рукой — где там отрубленную кисть искать? Он прислушался на пару минут, определяя не привлек ли нападающий своим криком кого из случайных прохожих, но вокруг была тишина, только одинокое окошко частного дома тускло светилось метрах в ста, а то и поболе. Наверное керосинка горит, а хозяева еще не спят. Забрехала собака и Димка не испытывая больше судьбу, ведь и так только сегодня убийство шили, решил ретироваться не поднимая шума.

К районной больнице подошел вовремя, еще и минут пять постоял на высоком крыльце ожидая даму сердца. Ирина вышла какая-то расстроенная, с красными глазами и потухшим взглядом.

«Может из-за меня, узнала что я зека беглый?»

Сначала она не хотела говорить о причине своего расстроенного вида, но потом, уже дома, призналась.

— Письмо получила, с фотографиями, час в кабинете проревела.

У Ирины был сын, которого четыре с лишним года назад эвакуировали из зоны затемнения. Хотя вначале, никакого затемнения не было, как понял Димка. Дымчатая завеса и огромный купол благодаря Искину появился месяца через четыре после пробоя пространства. Когда сначала система, так называемых темных миров, нанесла удар по стянутым в эту зону войскам, а после стала расширять радиус, пытаясь дотянуться до энергии атомной станции. Вот тогда и появился непроницаемый живыми организмами изнутри, купол.

— Он первый класс заканчивает, понимаешь, а я его столько времени не видела и, скорее всего, не увижу уже!

— А с кем он там, в детдоме? Извини, Ир, что спрашиваю.

— Нет, что ты, с моими родителями, они сейчас в Новосибирске живут. Я по ним тоже скучаю, тоже сердце останавливается как подумаю, что и отца и мать не увижу больше. Они умрут, а я даже на похороны и на могилку прийти не смогу! Но по сыну, еще больше переживаю. Скажу честно, даже о самоубийстве подумывала, но не смогла. Мне подружка говорит — дура рожай второго, хоть от кого рожай, не будешь так убиваться. Она, так и сделала, а я не могу. Я мужа любила, очень, если от другого ребенка рожу, то его память предам. Так считаю.

Понимаю, что дико звучит, но вот такая я дура! Я потому и жить ни с кем не хочу и с тобой, Дима, не буду. Так, нечастые встречи, может быть. Но любимым и единственным, я тебя не смогу назвать, ты уж прости меня за это. Все бы отдала, чтобы к родителям и сыну уехать, пусть даже жизнь за это потребовали. Хоть год с моим Ванечкой побыть и папу с мамой увидеть, поговорить. Даже за месяц с ними жизнь бы отдала. -признавалась Ирина, а он слушал ее и в голове рождался дерзкий и безумный план.