Радио Хоспис

– Ты даже не представляешь, – покачал головой Стас.

– А мне он руку пожал, – вставил Шрам.

Деревьев вдоль дорог не было. Их вырубили, местные следили за тем, чтобы лес и подлесок не приближались к шоссе. Просто облысевшая земля, и все. Рукотворный лишай.

Промелькнул дорожный указатель: «Бэйкед Брик. 3 км». Стас знал этот городишко. Он вырос вокруг большого завода по обжигу кирпича – основного поставщика всех строительных компаний. В этом городе в любое время года дороги были унылого оранжевого цвета от кирпичной крошки. Если бы Стас не сдал свой первый аттестационный экзамен на проживание во Втором Периметре, он отправился бы крутить баранку в этот самый Бэйкед Брик. Распределение действовало жестко, если ты собирался работать на государство. А поскольку Стас мало что умел делать собственными руками, да и коммерческой жилкой не обладал, кроме государственной службы ему ничего не светило. В отличие от Шрама, к примеру, у которого руки были золотые, способные подчинить себе душу любого автомобиля, вне зависимости от марки, стоимости и пробега. Или, к примеру, в отличие от Арчи, у которого была эта самая предпринимательская жилка, позволившая ему от грязной забегаловки в районах доков вырасти до владельца ресторана «Долина», одного из лучших в своем классе. Ничем подобным Стас не владел, душа не лежала. Зато за время войны он стал отличным водителем. Так что в графе «желаемая профессия» он без раздумий так и написал. А все, что случилось далее, по большому счету можно считать чередой удачных стечений обстоятельств. В автопарк Управления его назначили временно, в качестве замены попавшего в аварию водителя. Но тот так и не выкарабкался, остался прикованным к постели инвалидом. Стаса приняли на постоянную работу – работу, которая ему понравилась, к которой он начал испытывать настоящую страсть, постепенно выросшую до желания пройти дополнительную аттестацию и курсы детективов. За свой счет, разумеется. Деньги тогда одолжил Арчи, а готовили его все вместе, перед сдачей у него вечно кто-то сидел из друзей, а то и все вместе собирались и гоняли, гоняли его без устали по вопроснику. Сдал бы Стас аттестацию без этой заботы верных друзей? Возможно. Но какая разница? Им было не наплевать, вот что главное.

А потом однажды его откомандировали в группу Марка Гейгера, и все полетело к чертовой матери…

Стас ослабил галстук. Бруно приоткрыл форточку и закурил. Протянул пачку Стасу, тот покачал головой.

– Я знаешь чего не могу понять? – сказал Стас. – Каким образом Алиса оказалась втянута в это дело вместе со Скальпелем. Мне и раньше казалось, что их встреча – это какое-то слишком натянутое совпадение. А теперь мне в это вообще не верится.

– На ее отце испытывали сыворотку Скальпа, – стряхивая пепел в форточку, ответил Бруно. – Тот, что исчез. Это ее отец. Приемный.

«Студебеккер» вильнул на дороге. Не сильно, но достаточно, чтобы вызвать удивленный возглас Шрама.

– Я что-то не понимаю, – покачал головой Стас, – или в хронологии запутался. Из твоего рассказа я понял, что ученого допрашивали как раз перед тем, как Скальп кинулся в бега.

Бруно кивнул.

– Но отчим Алисы к тому времени был уже убит. Несколько месяцев. С него все и началось.

Бруно пожал плечами.

– Ладно. – Стас кивнул и уставился на дорогу. Низкое небо, укутанное в промозглое облачное покрывало, летело, намертво прицепившись к «Студебеккеру». – Нет смысла ломать над этим голову сейчас. По крайней мере, пока я не поговорю с Готфридом.

Дорога делала поворот, плавно огибая высокий холм. На вершине холма высилась покосившаяся сторожевая вышка. Наверное, где-то неподалеку раньше было фермерское хозяйство или общинное поселение, Стасу приходилось слышать о таких. Как правило, это были религиозные общины. Впрочем, судя по состоянию вышки, община давно перестала существовать.

Когда «студ» вывернул на прямую трассу, Шрам спросил из-за спины:

– Это не твои ребята возвращаются?

По встречной полосе на высокой скорости приближался «Мазерати» Душки Джи.

– Началось, господа гардемарины, – пробормотал Арчи, который никогда не был гардемарином. Только в эту минуту Стас понял, что именно старина Ауч теряет больше всех их: «Долину», сбережения, надежду на расширение заведения, спокойную жизнь удачливого предпринимателя. Даже проклятую гору льда… Впрочем, все они что-то теряли, всем в эти минуты приходилось перечеркивать часть прожитой жизни. Это было важно, это не было чем-то не имеющим значения, но четверо старых солдат и пятый, где-то там, впереди, они понимали, что рано или поздно судьба выкинет сигнальный флажок и все, что было, придется оставить и двинуться с насиженного, обжитого окопа, не важно куда, это как раз значило меньше всего. Обидно и жалко, но такова судьба, и говорить об этом вслух никто не собирался.

Машины остановились форточка в форточку. С пассажирского места выскочил Хворостов. Бруно открыл дверь и вышел, уступая ему место.