Радикалы и минималисты

Увы, больше мы о нем ничего не слышали. «Весна, осень…» философией и атмосферой напоминает об этой полузабытой ленте и не так уж много – о сюжетах прежнего Кима. Действие охватывает четыре времени года и соответствующие ему периоды жизни человека. Герои – монах, живущий в пагоде, и мальчик, его воспитанник, который превращается в мужчину, а затем в умудренного жизнью старца. Все события разыгрываются на озере. Пейзаж всегда играл в фильмах этого режиссера первостепенную роль. На сей раз Ким Ки Дук невероятными усилиями добился разрешения на съемки в национальном заповеднике и выстроил посреди волшебного озера плавучую пагоду.

«Весна, лето, осень, зима… и опять весна»

Медитативную красоту пейзажа, как всегда, нарушают люди. Герои фильма не выпускают себе подобным кишки наружу, как в «Острове», но мальчик, еще не начав говорить, уже издевается над змеями и лягушками. Старый монах воспитывает своего подопечного в духе буддизма, но не может воспрепятствовать пробуждению в нем жестоких желаний и сексуальности: по их зову мальчик уходит в мир. В его жизни появляется женщина, и ради ее жестоких чар он совершает убийство – правда, за кадром. Он возвращается, оставив за спиной мирские грехи, и занимает место совершившего самосожжение старого монаха. В монастырь приносят малыша – возможно, это сын главного героя. Сорокалетний Ким Ки Дук сам сыграл героя на закате жизни и сам тащил в гору камень со статуей Будды. Снятая почти что в режиме реального времени сцена символична: корейский режиссер – один из тружеников, движущих мировой кинематограф. Это и есть «авторское кино». Кино, в котором только один властелин – режиссер. Известный брутальными и шокирующими опытами, Ким Ки Дук сделал на сей раз совсем другую ленту – нежную и сдержанную. При этом насытил ее, как всегда, потрясающими задумками – вроде зимней феерии, когда плавучая пагода врастает в лед, или сцены, где старый монах пишет буддистскую мудрость, используя вместо кисти живую кошку и макая в черную краску ее белый пушистый хвост.

Следующий фильм Кима вышел в России под названием «Пустой дом» (2004) и под неофициальным, приводимым в скобках «3-Iron», что означает «Клюшка номер 3». И клюшка, и дом играют в сюжете фильма ключевые роли. Герой картины забавляется с клюшкой для гольфа. Иногда просто так, чтобы успокоить нервы, иногда – доставляя ощутимые неприятности своим врагам.

Герой с клюшкой бездомен и вскрывает чужие квартиры, хозяева которых временно отсутствуют. В одной из таких облюбованных им квартир он находит затравленную молодую женщину, которая готова идти за ним хоть на край света. Теперь влюбленные проникают в пустующие квартиры, чтобы немного пожить в комфорте. Но край света оказывается дальше, чем могла себе представить героиня: последняя треть фильма, по сути, разыгрывается в четвертом измерении, в мире духов. Впрочем, еще до оправки туда герои ведут себя словно призраки: они изъясняются жестами, не произнося ни слова на человеческом языке.

До самого финала герои немы как рыбы. Слово «рыбы» сразу напоминает об «Острове». Там тоже была бессловесная женщина-рыба, женщина-убийца. Здесь наоборот: бессловесные страдают, а те, кто их мучает и преследует, без устали сорят словами и произносят пошлости. Насилие, которое Ким Ки Дук в такой концентрации ввел в корейское кино, превратилось в «Пустом доме» в нечто комическое: герой расправляется с недругами при помощи клюшки. Расправы, которые он учиняет, скорее символичны и пародийны: никакого хруста костей, привычного для кинематографа восточных единоборств, скорее чаплиновская эксцентрика. Важна моральная победа, так сказать, пир духов. Это ирония, но не метафора – точно так же, как в самом фильме. Опять же – рискованный переход в метафизику протекает без обычных штампов и дежурной условности, которая обычно сопровождает дальневосточный жанр ghost stories. Если это и загробный мир, то слишком уж призраки очеловечены, им можно сочувствовать, с ними вместе смеяться и плакать – и все без лишних слов.

«Пустой дом»

В «Пустом доме» торжествует минимализм формы. Так воспринимали мир еще до возникновения кинематографа. Или когда кинематограф только родился, встал на ноги и назывался Великим немым. Теперь он лишь изредка возвращается в то блаженное и невинное состояние в фильмах Аки Каурисмяки, Такеси Китано, Цая Минляна. Фильм нежен и лишен даже намека на жестокость – что вовсе не делает его сентиментальным. Но самое привлекательное – Ким Ки Дук очищает язык кино от чрезмерной болтливости и возвращает его к корням, к наивной чистоте былых времен. «Пустой дом» можно воспринимать и без всякой метафизики – как простую историю любви, в которой естественно переплавлены лирика, мистика и юмор.