Ради любви…

— Не знаю, как объяснить… В тот момент никаких мыслей у меня не было, только сумасшедшая, безрассудная надежда… Не знаю, чего в этом было больше — глупости или безумия, но где-то в глубине души у меня появилось ощущение, что ты несмотря ни на что все еще меня любишь. А что касается второго… Ну, я ведь все еще был опутан ложью прошлого, вот и сказал, что все это… ну, прошлое… неважно… Словом, Шерил, я проглотил свою гордость и пытался сказать тебе, что история с Мартином Картрайтом не имеет для меня никакого… — Он прервал себя и помотал головой. — В тот день я делал кесарево сечение, помнишь? — прошептал он, зарываясь лицом в ее шею. — И этот случай потряс меня до глубины души. Женщина находилась в жутком состоянии, она не могла двигаться из-за сильно поврежденной ноги. А ее муж, который был рядом, сходил с ума от страха за нее. Но я никогда не забуду, какой радостью осветились их лица, когда их младенец — живой и здоровый — оказался у них на руках. Я в тот момент пережил острейшую досаду, что не разделил с тобой тех страданий, которые претерпела ты, давая жизнь нашему сыну. Той сумасшедшей и безрассудной ночью, не вполне даже не осознавая это, я заклинал любовь, которую мы творили, дать нам еще одно дитя, дитя, которое на этот раз не будет при рождении лишено участия и любви отца.

— Но на следующее утро ты ушел, не разбудив меня, не сказав ни слова, — возразила Шерил, с унылым пессимизмом продолжая сомневаться в реальности происходящего. — А когда днем вернулся домой…

— Когда я вернулся, ты взглянула на меня с такой ненавистью, так резко спросила, что я здесь делаю, и так язвительно укорила в наличии у меня проблем насчет прошлой ночи… — Сидни вздохнул. — Проклятье, у меня и вправду были проблемы, и мне так хотелось, чтобы ты помогла их разрешить! Знаешь, хоть и нелегко в этом признаться, но в тот момент, когда мы впервые встретились в моем кабинете и я вдруг осознал, что все еще люблю тебя, это меня дико напугало. Но той ночью я обнял тебя, и будто вернулось время, когда твоя любовь была настолько бесспорна, что никаких вопросов у меня просто не могло возникнуть.

Он теснее прижал ее к себе. Но она вновь напомнила ему, что наутро после той ночи он ушел, не разбудив ее и не сказав ни слова.

— Родная моя! Один Бог знает, сколько раз в то утро я возвращался и подходил к тебе, спящей. Мне так хотелось разбудить тебя, обнять и сказать, как сильно я тебя люблю. Причина, удержавшая меня и заставившая потом устыдиться этого порыва, заключалась в том… Нет, я не… Мне чертовски хотелось бы забыть все это, потому что остаток дня я провел в мучительных сожалениях, что нельзя повернуть время вспять и прожить ту ночь заново. Я довел себя до такого состояния, что был на грани безумия, и мысль, что ты все еще любишь меня, показалась мне смехотворной… — Голос его дрогнул. — Черт, даже воспоминание об этом навевает на меня тоску. Послушай, ты не можешь сказать мне что-нибудь ободряющее?

— Что-нибудь насчет того, как я люблю тебя? — с трудом спросила Шерил, насилу справившись с дыханием.

— Ну вот, только хитростью и выманишь у тебя…

— О, Сидни, — прошептала Шерил, не зная плакать ей или смеяться. — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю!

— Вот в этом-то доктор и нуждался, — Сидни рассмеялся и прижал ее к себе. — И есть еще кое-что, о чем он уже отчаялся услышать. Скажи, когда мы точно узнаем, что наши любовные труды не пропали даром?

— Скоро, очень скоро, — с улыбкой пообещала Шерил.

— Шестое чувство подсказывает мне что-то насчет первого раза, — важно произнес он. — Хотя и прошлой ночью, в саду…

— Ты о чем это? — невинно поинтересовалась Шерил, обнимая его.

— Дорогая… — простонал Сидни, пытаясь освободиться от ее пылких объятий.

— Что? — лениво прошептала она и тотчас испугалась его посерьезневшего взгляда.

— Если ты не перестанешь самым бессовестным образом приставать ко мне, я вынужден буду уйти. — Он усмехнулся, увидев в ее расширенных глазах удивленный вопрос. — И придется тебе искать телефон, звонить мне и ждать, чтобы я спросил, достаточно ли ты любишь меня для…

— Для чего, Сидни? Ты какой-то странный…

— Да для того, чтобы нам скорее пожениться. Как насчет завтрашнего дня?

— Почему бы и нет? А потом я оставлю тебя разбираться с прессой.

— Разберемся!

— Одно вот только меня беспокоит… Почему самое главное нужно откладывать до свадьбы?

— Это очень хороший вопрос, — прошептал Сидни, и их губы слились наконец в страстном поцелуе.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.