Рабыня страсти

— И я… — сказала Груочь. Голос ее смягчился. — Правда, я вовсе не хочу, чтобы ты уезжала, но старик тверд в своем решении. Он говорит, что ты своим присутствием здесь лишь искушаешь клансменов Мак-Дун, моя Риган…

— И он прав, — отвечала сестра. — Джеми Мак-Дуфф так просто напрямик предложил мне пойти за него и восторжествовать над Фергюсонами, но я прогнала нахала.

Причем передала ему, будто ты сказала, что Иэн как любовник даст ему сто очков вперед.

— Да, это так, — хихикнула Груочь. — Ты права была, когда назвала его жеребцом, моя Риган. Я сейчас уже почти жалею, что беременна — ведь скоро живот мой станет настолько велик, что я не смогу ублажать его. Тогда он снова пойдет по деревенским бабам…

— Ты уже сказала ему, Груочь?

— Нет, но скоро обрадую. — Груочь улыбнулась. — Он надуется от гордости как петух, да и старик растает от счастья, — заключила она.

«…Она довольна», — подумала Риган. — Возмездие, задуманное нашей матерью, совершается, но, похоже, Груочь нет до этого уже ровным счетом никакого дела. Она просто счастлива, что стала женою Иэна Фергюсона, правда, не пойму с чего… Нет, конечно, он смазливый парень, но неотесанный и грубый. С каждым годом он все более будет походить на отца. Хотелось бы поглядеть, каковы будут их детки, но этого я никогда не увижу. Скоро, очень скоро я покину Бен Мак-Дун. Когда-то я думала, что мне будет больно, но теперь… Груочь нашла свое место под солнцем, а вот я нет.«

Погожим весенним утром Риган Мак-Дуфф покидала то, что всю жизнь считала родным домом. Путешествие должно было занять не менее двух недель — им предстояло пересечь Аллоа и попасть в область, именуемую Стратклайд, в юго-западной оконечности страны. Девушку сопровождали воины обоих кланов. Старый Мак-Фергюс показал ей небольшой, но увесистый ларец, который затем вручил капитану стражи.

— Твое наследство, кроха, — сказал он. — Эндрю собственноручно вручит его матери Уне. — Затем, почувствовав, что девушка в смятении, прибавил:

— Обитель Святой Майры находится на самом побережье. Я знаю, милая, ты ведь никогда не видела моря. Оно может быть прекрасным, и пугающим, яростным и бурным. А в ясный день ты сможешь увидеть даже скалы Эйре, земли кельтов, по ту сторону пролива. Аббатисой в обители моя родственница Уна, по крайней мере, была ею, когда ты родилась. Она добрая женщина, насколько мне известно… Ну а если ее там уже нет — все равно: твое имя давно занесено в тамошнюю книгу, тебя ждут, тебя примут. Отныне там твой дом.

— А здесь я теперь чужая, милорд? — храбро спросила Риган.

Мак-Фергюс вздохнул:

— Боюсь, не быть тебе доброй монашкой, но что еще могу я сделать для тебя, милая? У Бен Мак-Дун может быть только одна наследница, та, которая сейчас стала женою моего сына. У них вскоре родится дитя. Ты опасна для нас, Риган Мак-Дуфф. Даже не произнося ни слова, ты можешь одним своим присутствием поднять клан Мак-Дун на мятеж против нас, Фергюсонов, а этого я не допущу! Ты ведь не глупышка. Ты все понимаешь…

— Да, — кивнула Риган. — Но это не значит, что все это мне по душе. А могу я остаться? Я не допущу волнений среди Мак-Дун! Буду сидеть тише воды, ниже травы. Для меня невыносима мысль, что меня заточат навеки…

— Раскрою тебе один секрет, детка, — сказал Элэсдейр Фергюсон. — Сперва придется научиться терпению. Пока ты молода, это будет нелегко… А потом, дитя, стремись к власти там, за монастырскими стенами. Ты ведь явно не удовлетворишься положением простой монахини — и добро! Познав власть, ты обретешь и покой. А теперь пойди и простись с сестрой.

Груочь и радовалась, и печалилась из-за отъезда сестры. Сознание ее раздвоилось: одна половинка испытывала облегчение. Ведь Иэн частенько поддразнивал ее, говоря, что когда-нибудь может их ненароком спутать… А что, если он по ошибке окажется в постели крошки-монашки, как он всегда называл Риган? В этой шутке была доля правды, что крайне волновало Груочь… К тому же Риган знала ее тайну. А если в замке не будет Риган, то Груочь сможет сделать вид, что дитя, шевелящееся у нее под сердцем, и впрямь от Иэна — ведь мать унесла тайну с собой в могилу. Более никто ни о чем не подозревал.

…И все же Риган была такой же частью ее, как, например, правая рука или нога. Они всю жизнь были неразлучны — а теперь им предстоит расстаться навеки. И вряд ли они когда-нибудь снова свидятся…

Сестры крепко обнялись, цепляясь друг за друга в тщетном порыве… Слова были бессильны. Потом Риган помогли взобраться на низкорослую лошадку. Она всего раз обернулась — но увидела лишь, что Груочь рыдает на плече мужа. Она даже не помахала рукой на прощание…