Рабыня Рива, или Жена генерала

Короткую клятву произносили в экстренных ситуациях: перед боем или чтобы узаконить наследника. И Лиам сам только что узаконил ее, подписав мирный договор на равных. Больше ничего не нужно, главное, десятеро смогут подтвердить наши слова, а григорианцев тут как раз десять… Людей не считаю. Я поняла, что генерал делает. Я ксено-этик и зря хлеб не ем.

— Вместе до смерти, — мрачно закончил он нашу клятву.

Мы смотрели в глаза друг другу.

Мои были расширенными и испуганными, его почти не изменились, но в них стояла тоска. Пальцы чувствовали шершавую кожу на затылке. Я так остро почувствовала это и его внутреннюю боль от того, что он взял меня в жены — недостойную, что рука задрожала.

Глаза генерала не изменились: желтые глаза хищной птицы.

На мостике повисла гробовая тишина, а затем по палубе прокатился смешок.

Первым засмеялся Лиам, а за ним остальные — нестройно и неуверенно, затем в полный голос.

— Что за фарс? — выкрикнул он.

Эс-Тирран убрал ладонь с моего затылка и обернулся к Лиаму.

— Ты ведь желал процветания моей супруге, — напомнил он.

— Это не супруга… Что за бред творится? — забормотал он и обернулся, все еще посмеиваясь, словно от хорошей шутки. — Эрик! Что происходит?

Ксено-этик подскочил к нему и зашептал на ухо.

Лиам помрачнел, но не мог остановиться. Я наблюдала, как он то смеется, то злится, то спрашивает у меня и офицеров, что происходит. Он слишком заносчив, чтобы молчать. Офицеры непонимающе переглядывались, а генерал пристально следил за ним, как и его отряд — это был взгляд хищника, ожидающего, когда жертва споткнется.

— Я назвал ее Эми-Шад при свидетелях. Она моя жена. За то, что ты был ее хозяином, — хрипло сказал Шад, обводя зал взглядом, — имею право вызвать тебя на поединок. Пусть твой раб скажет… Наш ритуал скрепится кровью, иначе что за мужем я буду?

На Григе для некоторых ритуалов нужно было пролить кровь — символично или по-настоящему. Они могли вызвать отца жены, ее брата, бывшего жениха… Но григорианки свободолюбивы, ни одна не позволит себя поработить — лучше погибнет в бою.

Зато хозяин есть у рабыни Ривы.

И не кто-то — командор Лиам, злейший враг.

Глава 4

Я поняла, что происходит. Поняла, почему ему была нужна именно я — у Шада появилась причина официально вызвать Лиама на дуэль, и убить его без политических последствий для своей страны. Я поняла, почему так часто он говорил о жертвах. Если он проиграет, то и мне конец. Отныне мы в одной связке.

Один шанс на миллион и Григ им воспользовался.

Только один день — день мирного договора позволил приблизиться к Лиаму на расстояние атаки. К нему не подошлешь убийц. Но вот договор подписан и можно разделаться с врагом для полного триумфа.

А рабыня… Кому нужна рабыня.

Я поняла, почему Шад так вел себя в каюте. Он и для себя закрыл множество путей, публично взяв чужеземку в жены. Но так потребовала его страна. Мы заложники одной ситуации.

Я прижала ладонь к губам, не в силах справиться с эмоциями.

Лиам и генерал играли в гляделки. Растерянные глаза Лиама наполнились решимостью, и он рванул кортик с пояса, сжав губы в белую нитку.

— Что ж, генерал. Если настаиваете! — его буквально трясло от гнева.

Он ненавидит, когда на него смотрят как на труса. Он безупречен, командор в сияющем мундире, пример для каждого. — Я принимаю вызов!

Генерал повернулся ко мне.

— Иди ко мне, — его пальцы сомкнулись на рифленой рукояти ритуального кинжала. У григорианцев он всегда при себе, потому что только это оружие можно использовать в поединке — или голые руки. Но нож лучше кулаков. — Подойди для ритуального поцелуя, Рива.

Шея, плечи, спина — почти все тело покрылось мурашками. Нет, я боялась не его, а самой сути этих слов. Я его жена, он хотел поцеловать меня перед боем, словно я григорианка.

Я приблизилась, почти не чувствовала, как кладу руки ему на предплечья, как его пальцы охватывают мои локти в странном, тесном объятии, и он прижимает меня к себе. Я подняла голову, не глаза — не хотела встречаться с янтарным чуждым взглядом. Но наши губы соприкоснулись — теплое, шершавое прикосновение. Совсем ненадолго — это традиция, а не чувства. От чувств григорианцы жен не целуют.

Он отпустил меня и повернулся спиной, а я пыталась прийти в себя после поцелуя, и успокоить бешено стучащее сердце. Самое главное, не показывать чувств… Они сделают меня слабой.

Лиам вышел в центр кают-компании. Злой, красный, он выглядел сияющим и карающим в своем шикарном мундире. Кортик, зажатый в руке, превратился под светом корабельных ламп в сверкающее лезвие длиной почти с мое предплечье.

Он тяжело дышал, но был готов драться — впрочем, не факт, что выстоит. Но он не мог отказаться, не мог выставить себя трусом на глазах команды, высокопоставленных политиков и их жен.

Генерал на голову выше и выглядит тяжелее. Плюс броня, которую он не снимет — он пришел в ней, имеет право в ней остаться. Я смотрела, как они кружат друг против друга — прямой Лиам и чуть сгорбленный Эс-Тирран, следя за каждым движением противника. Генерал прихрамывал.

Я все еще не верила, что будет бой.