Работает магический контроль!

Я стою на коленях в плотном коконе магии. Зверь не в состоянии его пробить, когти раз за разом скребут по нему, выбивая искры. Волдэри что-то кричит, но кровь в висках стучит так, что ничего не могу разобрать. Оборотень поворачивает морду в бок, ища более сговорчивую добычу. Кажется,  вокруг становится тише. Не видно пульсаров, редкие заклинания слабыми всполохами возникают в разных углах зала. С ужасом,   понимаю,  что почему-то половина магов лишилась возможности колдовать, став абсолютно беззащитными. А потом все происходит как в замедленной съёмке, впечатываясь в память навсегда. 

Я вижу, как оборотень сбивает Волдэри с ног, а потом воет, поднимая окровавленную морду вверх. Тело брата неестественно вздрагивает,  каждый раз,  как зверь вонзает клыки в еще живое тело. 

Крик застывает в горле… вслед за всепоглощающим ужасом приходит спасительное беспамятство…

Глава 16. Исповедь

Капитан Людовик Мунн старший инквизитор службы магического контроля.

Из сна выдергивает истошный женский крик. Бездна! Какого лысого дракона опять происходит? Подрываюсь, на ходу плетя заклинания. Рефлексы работают безотказно, в отличии от мозга. Разношу замок магией, даже не пытаясь понять заперла ли его Амелия. С ее появлением дверей в квартире становится все меньше.

Богатый опыт инквизитора магического контроля рисует жуткие картины от бешеной мантикоры до голодной гарпии. Но встречает меня, валяющееся на полу, одеяло и вопящая во сне девчонка,  зачем-то кусающая край подушки. Присматриваюсь, и понимаю,  что в комнате искрит от мелких неконтролируемых  выбросов магии. Бездна!

- Что случилось? – спрашиваю,  стряхивая остатки заклинаний на пол, уже не заботясь о рассеивании.

Амелия открывает глаза, с ужасом глядя на меня. Старая ткань наволочки не выдерживает и лопается.

- Ничего, - зарывается в подушку глубже, тут же поднимая облако перьев в воздух, - Извини.

Бездна! Как с ней тяжело! Лёгким потоком магии, загоняют перья обратно, и временно запечатываю дырку. Одни убытки с этой ходячей катастрофой.

- Ну, тихо, - сажусь на кровать рядом с ней, - Что случилось то?

Худые плечи подрагивают, а я, как идиот, пялюсь на чуть задравшийся край футболки, вспоминая, что ее белье сушится в ванной вместе с остальной одеждой. А под мягкой трикотажной тканью ничего нет.

- Со мной бывает, - тихо шепчет Амелия,  - Кричу во сне.

- Действительно, бывает, - тяжело сглатываю, пытаясь сохранить хоть каплю приличия, несмотря на то, что вся  кровь устремилась на южный полюс, - Кошмары?

- Да, - кивает, накрывая подушкой колени.

Бездна! Зачем ты так! Теперь трикотаж плотно обтягивает грудь, очерчивая соски. Амелия поднимается с кровати и шлепает босыми ногами по полу. Моя футболка смотрится на ней как короткое платье… слишком короткое.

- Не знаю, - отодвигает в сторону штору,  - Вряд ли тебе будет это интересно,  Вик, но меня много лет преследует один и тот же сон. Даже не сон, воспоминание.

Я с трудом возвращаю себя в нужное русло, заставляя загнать фантазии поглубже. Мозг сопротивляется вместе с мужским нутром,  язвительно напоминая, что Берта теперь нам недоступна.

- Расскажи, - голос звучит неожиданно хрипло, - Может стоит один раз разделить его с кем-то.

Сосредоточься, Мунн! Ей сейчас совершенно не до твоих шевелений в штанах, которые, ты, между прочим забыл одеть. Вот и сиди теперь, рекламируй Торнский трикотажный завод.

- Может, - произносит Амелия с грустной усмешкой, - То, что произошло в том кафе, - тонкие пальцы рисуют что-то на подоконнике,  - Это со мной не в первый раз. Так бывает, когда мне очень страшно. Давно, - на секунду замолкает не решаясь начать, - Оборотни убили маму и брата. Я видела все это, но не могла помочь. Более того, - хрупкая ладонь сжимается в кулак, борясь с эмоциями, - Такой же кокон, как вчера,  забрал почти всю магию у присутствующих, лишив возможности обороняться. Понимаешь?

Девушка резко поворачивается, и в вечернем солнце видны две блестящие дорожки на ее лице.

- Понимаю,  - беру себя в руки и подхожу к ней, аккуратно обнимая.

Амели доверчиво льнет ко мне, продолжая выплескивать свою застарелую боль и обиду на саму себя.

- Отец, тогда словно с ума сошел, - всхлипывает опять в голос, - Он где-то раздобыл записи со следящих сфер, которые были с кафе, и раз за разом заставлял пересматривать их. Понимаешь,  Вик? Комментировал каждую деталь, каждое действие.  Говорил, что я должна была сделать,  но не сделала.

Кажется у  папаши Вольта реальные проблемы с головой. Стаю гарпий ему в печенки!

- Изо дня в день, изо дня в день, - ладонью размазывает слезы по лицу,  -  Я смотрела на их последние минуты. Видела, как зверь вонзает клыки в тела, как рвется плоть под напором его челюстей, и как стекленеет взгляд. Два года подряд, пока отец не нашёл новую пассию. Только теперь, я все это вижу во сне, - поднимает на меня огромные доверчивые глаза цвета утреннего неба, - Почти каждую ночь.

Бездна! Как же ей досталось! Во мне кипит злость на Волкера, уже жалею, что не врезал по его самовлюблённой морде ещё в участке.