Работа

В прошлом отличить капиталиста от эксплуатируемого было достаточно легко: у кого-то был капитал, а у кого-то нет. В наши дни спекуляции и кредиты делают задачу намного более сложной. Кого считать капиталистом? Всех, у кого есть акции? Всех, кто получает с них прибыль? Если у вас есть дом, рыночная стоимость которого неуклонно растёт, являетесь ли вы капиталистом? Что если при этом ваш банк владеет большей его частью? А если цены на жильё вдруг рухнут, значит вы внезапно перестали быть капиталистом?

Сто лет назад большая часть населения США не имела инвестиций в рынок ценных бумаг, и лишь немногие рабочие являлись собственниками своих жилищ. Теперь, когда инвестиционные планы стали обыденной вещью, а ипотека сделала доступной для многих собственность в реальном секторе, многие рабочие стали микрокапиталистами, которые связывают свои интересы с поведением рынка, хотя они не обладают сколь-нибудь значительным влиянием на нём. Они проводят жизни в рабском труде на начальство, но, когда рынок рушится, надеются на рост цены их портфеля, а не на крах капитализма.

До недавнего времени сотрудникам, отработавшим определённый срок, гарантировалась пенсия, которую должен был выплачивать работодатель, а также пакет социального страхования от правительства. Теперь всё меньше компаний предлагают программы пенсионного обеспечения, а социальное страхование считается ненадёжным. Вместо пенсий рабочим предлагается подписать 401(k) пенсионный план, в соответствии с которым работодатели перенаправляют часть зарплаты специальным управляющим компаниям, которые являются инвесторами на фондовом рынке. Как правило, эти инвестиционные планы связаны с акциями самой компании, чтобы у сотрудника была дополнительная мотивация. Подобная зависимость может поставить сотрудников в очень рискованное положение: вспомните всех тех, кто потерял миллиарды долларов с банкротством Энрон.

На самом деле происходит накопление личных средств представителей среднего и низшего классов в спекулятивном секторе экономики, которые пускаются в оборот наравне с деньгами капиталистов. Когда люди говорят о хедж–фондах и инвестиционных проектах, они обычно представляют себе миллиардеров на яхтах. Но на самом деле миллиардеров в этом бизнесе очень мало. Почти все большие игроки — это структуры, в распоряжении которых оказались деньги работников, заключивших инвестиционные договоры с собственными работодателями. Таким образом создаётся «прямая связь» между «простыми людьми» и высшими финансовыми сферами, и получается, что рабочие богатеют или становятся банкротами в зависимости от того, как идут дела у «больших рыб». Смешно, ведь если бы рабочие до сих пор получали пенсии вместо выплат по инвестиционным планам, экономический кризис 2008 года, скорее всего, оказался бы намного менее разрушительным и затронул бы «Мейн–стрит» (главная улица, то есть большинство американских обывателей — прим. пер.) в намного меньшей степени, чем Уолл–стрит.

Другим важным фактором, который поощряет рабочих связывать собственные интересы с рынком, является вопрос владения жильём, которое играет роль одной из форм инвестиций. Одним из основных мотивов в правительственной политике США всегда была попытка сделать жильё доступным для среднего класса. И в этом есть что-то альтруистическое. Но экономисты искренне говорят, что подобный подход позволяет усмирить рабочую силу. Ипотеки обычно рассчитаны на 15–30 лет — это период карьерного роста человека.

До Второй Мировой Войны простому человеку было очень сложно получить кредит, и мало кто мог взять и купить дом. После войны правительство гарантировало выдачу ссуд на покупку жилья через Фанни Мэё и Фредди Мак, частные компании, финансировавшиеся из бюджета страны, которые скупили все кредиты на жильё в стране, чтобы мелкие банки не рисковали при выдаче кредитов людям, которые не смогут выплачивать проценты. С тех пор рабочим семьям и представителям среднего класса стало намного легче заделаться домовладельцами.

На бурно развивающемся рынке владение домом — это форма микрокапитализма. Домовладелец будет получать прибыль, пока рыночная стоимость дома растёт быстрее, чем проценты по ипотеке. Предположим, что кто-то берёт ипотечный кредит с высокими процентами и покупает дом за, скажем, $200,000. Если дом оценён в $220,000, то наш герой уже выгадал, даже если смог оплатить лишь проценты по ипотеке. Если, конечно, процент был меньше $20,000. Что более важно, так это то, что «дополнительные» $20,000 стоимости дома делают такого человека более надёжным в кредитном плане, а значит, он может взять новый кредит под более низкий процент вместо старого. Вуаля, он только что улучшил своё экономическое положение.