Работа

Конечно, есть и другие версии. Например, одну из них можно расказать на языке фильма ужасов: вампиры, монстры, зомби. Также можно выстроить анализ относительно дихотомии производства–потребления или физического и интеллектуального труда. А по соседству с экономическими структурами мы можем обнаружить другие структуры власти вроде расы или гендера. И их тоже можно описать бесконечно разнообразными способами. Но экономику невозможно понять в отрыве от расы и гендера: разве мог бы появиться на свет современный капитализм без колонизации и разграбления, так называемого, Нового Света? Как насчёт расизма, который служил оправданием работорговле, или сексизма, выраженного в зеркальных потолках и неоплачиваемой домашней работе? И мы не можем избавиться от этих моментов без смены характера наших экономических отношений. Какое нам может быть дело до афроамериканского президента в США или женщины–мэра в Санкт–Петербурге, если около миллиона чернокожих томятся за решётками, а уничтожение исторического центра города–на–Неве происходит со скоростью, которой позавидует любой лужков?

Поэтому все эти взаимосвязанные динамики нельзя редуцировать до простого изложения. Настоящая работающая модель мира будет столь же огромной и сложной, как и сам мир. Наша цель — разработать инструменты, которые позволят нам наполнить смыслом наши жизни и восстановить над ними контроль.

Поэтому давайте обозначим экономические роли и отношения, которые нам известны. Это будет лишь один из многих “разрезов” экономики, но если наша гипотеза верна, то мы сможем приблизиться к пониманию всей ситуации.

Меняющиеся условия

Структура экономики не статична. Она постоянно развивается и расширяется, включает в себя новые территории, субъекты и модели производства и потребления. Мы не можем полагаться на экономические модели прошлого, хотя они и могут помочь нам понять то, как всё изменилось за прошедшие годы.

Сопротивление — это одна из основных движущих сил в экономике. По мере того, как люди находят новые способы сбежать от навязанных им ролей, экономика видоизменяется, чтобы подавить, поглотить или сделать сопротивление бессмысленным. Одно поколение людей объявляет, что промышленное производство загрязняет землю. Следующее поколение видит в концепции «общества устойчивого развития» кладезь возможностей по реализации новых товаров. Одно поколение отказывается от телевидения и общества спектакля, которым управляет элита. Следующее становится зависимо от партисипативных форматов вроде Youtube и Facebook.

Всё это означает, что мы не можем постепенно проводить одну реформу за другой. Если рабочим удаётся добиться повышения заработной платы, арендодатели повышают стоимость аренды. Если национальное правительство заставляют принять законы о защите окружающей среды, корпорации просто перебираются в другое государство.

Также это означает, что постепенное формирование сообщества сопротивления — крайне сложная задача. Очень часто контекст успевает измениться, едва только движение набирает ход. И вот уже то, что служило источником силы, обращено против нас. С другой стороны, подобная динамичность означает, что иногда всё меняется даже слишком быстро и неожиданно и что история ускоряет свой бег.

Мегаполис

Экономика на свой лад изменяет природный и социальный ландшафты: силиконовые долины, моногорода, банановые республики. Она стирает различия между естественным и искусственным: поле пшеницы в Айове не более естественно, чем железобетонная пустошь в Нью–Арке, штат Нью–Джерси. И там и там происходит унификация пространства с целью воспроизводства новых частиц внутри.

Мегаполис, в котором происходит наша история, — это каждый мегаполис. Другими словами, это один и тот же мегаполис. Розы, собранные на плантациях в Эквадоре, продаются в тот же день бизнесмену в Манхэттене. Ди–джейский сет из Барселоны в реальном времени транслируется в Йоханнесбурге. Новости, мода, идеи немедленно распространяются по всему земному шару. Каждый город наполнен туристами и беженцами из других городов. Люди уделяют больше времени общению с другими людьми, живущими за сотни миль и в другой стране, чем разговороу с соседями. Физическая дистанция между людьми, населяющими различные города, уступает место социальной дистанции между людьми, живущими в одном городе.

Государственные границы стремительно теряют смысл, если рассматривать их в рамках экономики. Уже нельзя отличить национальную экономику от глобальной экономики (даже если когда-то это и было возможно). Большая часть финансового капитала корпораций в нашей стране размещена за границей. Задачу, которую формулируют в Москве, будут выполнять аутсорсеры в Мумбае. Идея, родившаяся в Аргентине, будет приносить доход в Финляндии. Мир не состоит из отдельных физических территорий или политических конструктов. Мир — это море взаимосвязанных отношений, которые, подобно ветру, воде и потокам тепла, не признают никаких умозрительных границ.