Я кивнула. Закурила вместе с ним и стала рассказывать о смерти Василия Сергеевича все, что знала. Он молча слушал. Смотрел на меня беспомощными глазами. Я все говорила, говорила… О встрече с дядей Васей у магазина, о соседках с пятаками, о наглых мужиках с перевозки, о тете Маше…
— Эх, Катька! — вдруг сказал Иван. Всхлипнул как-то странно. Не знаю, почему так получилось, но он спрятал лицо у меня на груди. Наверное, чтобы не показывать свои слезы. А я крепко прижимала его к себе. И гладила, гладила… По волосам, по спине. Как делала, когда утешала Димку. Никого роднее Ивана сейчас для меня не было. И еще не было для меня горя тяжелее, чем вот это его горе…
На кухню все время кто-нибудь заглядывал. Но, увидев нас в такой позе, на цыпочках уходили. А потом пришел автобус. В квартиру зашли тетя Маша с Никитой. Тетя Маша с утра держалась неплохо. Теперь, едва увидев Ивана, зашлась в истерике. Повисла на нем, шепча:
— Ванечка… Ванечка…
И зарыдала. Я не могла смотреть на них, у меня самой начиналась истерика. Хорошо, что еще многое надо было сделать. Занялась самым срочным.
Накануне на семейном совете мы решили: я на кладбище не поеду, останусь дома командовать соседками, помогающими с поминками. Иван поломал все наши планы.
— Почему не едет? — удивился он. Повернулся ко мне и скомандовал, как делал это много раз в детстве:
— Ну-ка, снимай фартук! Ты что? Чужая? И давай быстрее. Мы всех задерживаем.
Я растерялась. Остальные приняли его слова невозмутимо, точно само собой разумеющиеся. Иван не стал ждать, пока я приду в себя. Снял с меня фартук и крепко взял за руку. Окружающие сделали вид, что ничего не заметили, что иначе и быть не может. Вероятно, ему так было спокойней? А я обмирала рядом с ним, чувствуя его горячую, крепкую ладонь. Он держал меня рядом всю дорогу. И даже на кладбище. Отпустил только тогда, когда Саня протянул ему стопку водки — помянуть отца. И уж тут нас незаметно отнесло друг от друга. Ну, а вернулись, уже было не до того. Сплошная карусель.
Кормили гостей в две смены. Нужно было резать, посыпать, мешать, подавать, мыть посуду. Я и не присела ни разу. Тетя Маша все расстраивалась, что у меня никак не получается сесть за стол и помянуть Василия Сергеевича по обычаю. Да, ладно, чего там! Успею еще.
Лидуся к вечеру выбралась ко мне на кухню. Приволокла полбутылки водки и стопки. Только она налила, только мы сели. Явление Христа народу! Пьяный муженек собственной персоной. Генаша явился забирать беспутную супругу домой.
Я так устала. Маковой росинки с утра во рту не было. Руки-ноги гудели, не слушались. Тут не до политесу.
— Пошел ты, — только и обронила мужу.
Что началось! Кричит. Руками размахивает. Драться лезет. Ночь, видите ли, на дворе, домой давно пора. И вообще! Нечего мне здесь делать. На шум выскочил Никита. Попробовал уговорить Генашу, утихомирить. Только масла в огонь подлил. Сделал попытку выступить в качестве миротворца и Саня. Не тут-то было. Тогда они вдвоем попытались выдворить Генашу с кухни. Я делала вид, будто меня это не касается. Выпила с Лидусей одну стопку водки за упокой души дяди Васи, потом другую. Генаша рассвирепел. Пытался дотянуться до меня, схватить, ударить. Его еле удерживали. В дверях кухни начал толпиться народ. Переговаривались, комментируя. Давали советы. И вдруг замолкли. Расступились.
— Ну, — тяжело и немного пьяно спросил возникший на пороге Иван, — что за шум?
Генаша моментально присмирел. Похоже, он спешно просчитывал ситуацию. Они в разных весовых категориях. Но он пьян и Иван — выпимши… Договориться можно. Я читала это в его мутных, покрасневших глазах. Слишком хорошо знала проспиртованные мозги своего мужа. Иван тем временем пошептался с Саней, потом с Никитой. Те быстренько погнали любопытных за стол, еще раз помянуть покойного, царство ему небесное! Лидуся бочком выбралась с кухни. Если я хорошо знала мужа, то она хорошо знала своего брата. Мы остались втроем.
— Ну, что, Ген? — спросил Иван спокойным, будничным тоном, неторопливо закатывая рукава рубашки. — Поговорим?
— Ага! — охотно согласился Генаша.
Ну, дурак! Вот дурак! Купился, как сопливый пацан, на кажущееся спокойствие Ивана. Лично я ничего страшнее этого будничного тона не знала. Ведь он же сейчас просто убьет Генку. И все.
— Иван! — бросилась к нему. — Я тебя прошу… Я тебя умоляю! Не надо!
— Не лезь! — обронил мне Иван. Обнял Генашу за плечи и повел на лестницу. Я отправилась за ними. Они быстро спустились и вышли на улицу. Встали друг против друга. Я остановилась за спиной Ивана. Вмешиваться не смела, но мимикой показывала мужу, чтобы унялся.
— Так чего ты хотел, Гена? — насмешливо полюбопытствовал Иван.
— Я? — Генаша, кажется, испугался. Неуверенно пробормотал:
— Да я, Вань, ничего… Катьку хотел домой забрать…
— Катьку? Домой? — интонации у Ивана становились все спокойнее, все будничней. — И для этого ты на поминки пришел? Не пособолезновал? Отца моего не помянул? Скандал устроил? Жену бить хотел?
— Я не… я не… — глотал слюну Генаша