Работа над ошибками (СИ)

Валерий Петрович прикрыл глаза рукой. Победа опять уплывала от него. Лидия Григорьевна делала вид, будто усердно пишет. Уж не мою ли тронную речь конспектирует? Все прекрасно понимают, что я права. Возмущаются лишь из чувства самосохранения. Вероятно, за моей спиной будут говорить, что мне опять больше всех нужно — вот теперь контрольные срезы подавай. Но никому и в голову не придет, что мне сейчас на все эти срезы и анализы плевать. С вышки жеванной морковкой. А весь свой километровый монолог я произнесла только для того, чтобы меня оставили в покое. Хотя бы до конца четверти. Надо же когда-нибудь и личные проблемы решать? Они и так вон сколько лет ждали.

Я, не торопясь, прошла на свое место и начала демонстративно собирать сумку. Хамство, конечно. Только бесконечную пустую болтовню иначе не остановить.

Валерий Петрович задумчиво глядел, как учителя с шумом и грохотом покидают класс. Счет опять не в его пользу. Ну, тут уж он сам виноват. Не надо было меня трогать. Тряс бы лучше тех, кто работать не хочет. А я хочу. Очень даже хочу. И работаю. Вот потому Котов мешает мне изо всех своих директорских сил. Не знаю, как в других местах, но в московской школе чем меньше работаешь, тем легче тебе живется. Умей только создавать видимость бурной деятельности. Котов, например, умеет. И того же ждет от меня. Ну, пусть. Все равно не дождется.

Лидия Григорьевна подошла ко мне и неожиданно мирно попросила помочь ей в подготовке и проведении контрольных срезов. Еле от нее отбрыкалась. В школе более сорока педагогов. Что, кроме меня уже и «запрячь» некого?

— Екатерина Алексеевна, — спохватился Валерий Петрович, — задержитесь, пожалуйста.

Я сделала вид, что в этой сутолоке не расслышала его слов. Сжалась, постаравшись сделаться незаметной, спряталась за Татьяну. Та охотно прикрыла меня своими могучими плечами.

— Пошли ко мне в кабинет, — шепнула я ей на ухо. — Кофейку выпьем, покурим.

— Пошли, — согласилась Татьяна.

Мы стали шустренько подниматься по лестнице на третий этаж.

— Екатерина Алексеевна, — раздался за спиной голос директора. — Я просил вас задержаться. Вы что, не слышали?

Мы с Татьяной замерли, как настигнутые на месте преступления шкодники. Вот ведь привязался!

— Извините, Валерий Петрович. Не слышала.

Я повернулась к нему и подкрепила свою наглую ложь искренней улыбкой.

— У вас все в порядке? А то вы какая-то странная в последнее время.

— Вам показалось. Извините, Валерий Петрович, нам с Татьяной Сергеевной нужно срочно решить кое-какие вопросы. А потом я к вам зайду.

Он удовлетворился моим обещанием. Правда, насупился. Пошел вниз, сунув руки в карманы брюк и вяло насвистывая. Очевидно, забыл, что он директор школы и находится на работе. Додумался свистеть. Ну, кто он после этого? Меня зло разобрало. Хорошо, Татьяна вовремя дернула за рукав, а не то я бы ему ляпнула какую-нибудь гадость.

Мы, как птички, взлетели по лестнице. Чем дальше от начальства, тем легче дышится.

Я открыла дверь своего кабинета и сразу принялась готовить кофе. Все необходимое для этого постоянно лежало в нижнем ящике моего стола. Татьяна тем временем достала из косметички две сигареты и зажигалку, скрутила из листка бумаги аккуратную маленькую пепельницу. Мы частенько так сидели после уроков. Или в моем кабинете, или у нее в библиотеке. В моем кабинете было удобней. Легче проветривать. И сюда не так часто забредало начальство. Относительная безопасность гарантирована.

Кофе с сигареткой — чего еще желать человеку после изматывающего рабочего дня да еще после этой дурацкой планерки? Я так и сказала Татьяне. Та хихикнула. Заметила ехидно, что я сегодня без жертв обошлась, наверное, из-за последней степени усталости. Она уж думала, Валерию Петровичу опять достанется на орехи.

— А-а-а… — отмахнулась я и, забывшись, ляпнула, — Валерка меня утомляет больше всех. Надоел до смерти.

— Он для тебя уже Валерка? — заинтересовалась Татьяна. Она давно и уверенно заявляла, что наш директор неровно ко мне дышит.

Пришлось сознаваться: с Котовым Валерием Петровичем мы знакомы с незапамятных времен. Еще с детства. Он жил в соседнем подъезде, пока не женился. И воевали мы с ним еще тогда.

— Надо же, — пожала плечами Татьяна. — А ты никогда не говорила.

Конечно, не говорила. Больше того, и не собиралась. Сейчас нечаянно сболтнула. Просто нервничаю в последнее время много, вот и потеряла контроль над своим языком. А теперь надо отвлекать внимание Татьяны от опасной темы.

— Вспоминать не хочется, тем более говорить. Это еще семечки. Хочешь, похвастаюсь?

— Ну-ну, — усмехнулась Татьяна. — За тобой, значит, и такое водится?

Она уселась поудобней. Поправила локоны, слазила в косметичку за сигаретами. Я налила себе еще полчашки кофе, сделала неторопливый глоток, любуясь чудесными золотисто-русыми Танькиными кудрями. Солнечные лучи, бившие в окна, насквозь пронизывали каждую прядь, заставляли искриться каждый локон. Меня просто подмывало тяжко вздохнуть. От зависти. Вот ведь, дал же бог огромной, неуклюжей и внешне непривлекательной Татьяне такую роскошь на голове!

— Ремизова знаешь, конечно?