Работа над ошибками

Макс обернулся и вдруг так внезапно с размаху засадил ей ладонь в щеку, что Наташа от неожиданности и от его силы чуть не упала. Несколько бесконечных секунд смотрел ей прямо в глаза, слегка прищурившись, жестко, неумолимо. Потом отвернулся и с ожесточением снова принялся за свою одежду.

Наташа таращила на него испуганные глазищи, схватившись рукой за щеку. Как загнанный зверек, выглядывала исподлобья на мужчину, которого не узнавала. Было так больно: физически и не только. Щека просто горела, Наташа явственно ощущала на коже жжение: вот его ладонь, вот каждый его палец. Слезы набрались в ее глазах; Наташа зажмурилась от обиды, и они хлынули через край — тихие, молчаливые слезы, приклеивая к щекам растрепанную ударом длинную челку.

— Что я делаю? — опустив голову, тихо спросил Макс самого себя. — Прости, малышка.

Подошел к ней медленно, сдержанно, словно даже равнодушно, но с таким раскаянием во взгляде, что уже за этот взгляд можно было его понять и простить. Инстинктивно попытался ее обнять, но Наташа панически дернулась в сторону и, споткнувшись, рухнула в кресло. Тогда Максим виновато опустил руки и, сев на кровать, неистово протер лицо ладонями. Наташа наблюдала за ним из своего убежища — у него дрожали пальцы. Удар вследствие эмоций отрезвляет обоих.

— Никогда не думал, что смогу ударить женщину, — шептал Максим сдавленным голосом, не поднимая на свою девушку глаза. — Прости, пожалуйста.

Его голос в ладонях звучал так же, как в телефонной трубке в Москве — глубоко, значительно. Но это было в Москве — там, когда не видишь картинку, намного впечатлительнее относишься к звукам. А здесь, сейчас — этот голос из глубины сердца, несомненно:

— Я такой. Это моя реакция. Ты бы поняла…

Немногословен. Говорил бы он больше, больше бы извинялся, рассыпался бы в оправданиях — и Наташа не поверила б в его раскаяние. Но одно значимое слово гораздо больше, чем сотня пустых.

Наташа протерла слезки и сглотнула свою обиду. Вдруг увидела, какую ошибку она совершила. Макс уже когда-то просил не заговаривать с ним об армии. Наташа знала, что там было что-то, имеющее огромное значение для него. Знала — и так гадко с ним разговаривала, как со своим врагом.

Поправила прическу, робко подобралась к мужчине поближе, разместилась рядом на кровати, подогнув под себя ножки, и, обняв Максима, повисла у него на плечах.

— Все нормально, — сказала она честно ему куда-то в затылок. И самокритично добавила: — Что поделать, если до меня иначе не доходит! Это ты прости.

— Сильно ударил? — поинтересовался парень тихо и виновато.

— Сильно, — призналась Наташа.

Макс обнял ее крепко-крепко, опрокинул ее себе на колени и надежно прижал к своей груди. Никогда в жизни не поднимал руку на девушек, даже когда они того заслуживали, а вот на Наташу — на самую лучшую и любимую из них — осмелился.

— Не сердись, я не хотел, — снова умолял он ее ушко, но так ненастойчиво, как будто не стремился к прощению. Или как будто каждое слово давалось ему с трудом.

А Наташа чувствовала своим телом, как дрожат у него руки. Не видела ни глаз его, ни выражения лица — Макс этого не позволял, поэтому только по его объятиям могла анализировать, что у него сейчас творится на душе.

— Макс, я не сержусь, — убеждала девушка спокойным, уверенным тоном.

Больше всего в эту минуту желала, чтобы он успокоился; чтобы ему было хорошо. Попыталась поднять голову и посмотреть на него, но Максим обнял ее еще теснее, и осуществить свою задумку ей не удалось.

— Ничего страшного, слышишь?! — улыбнулась она и, сильнее сжав его плечи, намекнула робко: — До свадьбы заживет.

У Наташи аж дыхание перехватило от собственной наглости — этот намек казался ей таким прозрачным! Затаившись у Максима на груди, с волнением ожидала его реакции и своей участи. Вроде, сейчас он чувствует себя виноватым, и должен что-то сделать взамен своего поступка. Наташа даже подсказала, что именно.

Он ничего не ответил. Просто гладил ее рукой по волосам.

Черт возьми, всегда так! Сколько раз в жизни, когда Наташе так необходима была хоть какая-то его реакция, — он оставался безразличным! Почему он молчит?! Может, потому, что «до свадьбы заживет» — это такое образное выражение, и Макс не воспринял эту мысль всерьез? А может, он просто сейчас не на этой планете? Наташа все же вырвалась немного из его объятий и заглянула ему в лицо. Наташа никогда не видела, чтобы он плакал, да он и не плачет сейчас, просто подозрительно блестящие глаза… Милый, что с тобой происходит?

Наташа не решилась спросить это вслух; видно, она уже делает успехи в логике. Спросить — значит напомнить. Уже напомнила минут десять назад — и получила по роже. Но не этого Наташа боялась, не получить очередной удар. Просто закрыла глаза и прижалась к нему лобиком.

Макс целовал, целовал ее лицо короткими, легкими поцелуями; особенно нежно целовал щечку с до сих пор не исчезнувшими красными следами удара.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — шептал он. — Ты же знаешь, что я для этого сделаю все, что ты хочешь.