Работа над ошибками

Они не спеша шли по чистой белой тропинке; вокруг цвели низкие пушистые деревья, источая из желтых и красных цветов-кувшинов сладкий аромат; в траве под деревьями то и дело мелькали птички на длинных тонких лапках; на разбросанных художником камнях грелись серые, белые, зеленые ящерки; среди ветвей пушистых деревьев вились местные пчелы. Воздух был чист и свеж — Хариб дышал с наслаждением, полной грудью. Некоторое время они шли в молчании, и это молчание не было неловким: Эйнрит не торопила Хариба. Тот же старался прежде унять внутреннее волнение, которое испытывал, осознавая важность предстоящего разговора. Наконец он собрался с духом и заговорил:

— …Вашу с Эваалем историю действительно знают многие, — начал он с продолжения прерванного ранее разговора. — Во всяком случае долгожители… — Он старался не смотреть в глаза Эйнрит и, говоря, рассматривал сновавшую в траве и в кронах деревьев живность. — И почти у каждого есть обо всем случившемся свое мнение: одни осуждают Эвааля, другие жалеют, иные знают как надо было делать и вообще… Но. Никто из них не видел слез в его глазах, не слышал боль в его словах… — Хариб замолчал. Они успели сделать несколько шагов прежде чем он продолжил: — Я видел и слышал, — сказал он. Тщательно выговариваемые слова звучали грубо, гортанно. Аивлянская речь с трудом давалась агарянам из-за их физиологических особенностей. Мелодичный язык аиви в устах агарянина приобретал лающие интонации, — как если бы кто-то выучил собаку мяукать по-кошачьи. Впрочем, речь Хариба была понятна окружающим.

Хариб остановился и, все же, снова посмотрел в глаза Эйнрит.

— Я здесь потому, что меня просили об этом… — сказал он. — Но, если бы я знал… меня не пришлось бы просить. Я нашел бы вас.

— Кто вас просил? Эвааль?

— Нет, — покачал головой агарянин. — Меня просила аватар корабля, что носит ваше Имя… Она вернула его…

Хариб рассказал ей все, о чем узнал от Эйнрит-аватара.

Когда они расстались, Красный гигант — местное солнце — уже садился на западе, окрашивая белоснежные стены Каньона багряным. Прощаясь, Хариб сделал то, чего вначале их разговора сам от себя не ожидал — жест, который глубоко тронул аивлянку.

Много веков он был при нем. Камень. Хариб носил его на плече, в золотой застежке, скреплявшей его хламиду. Камень, обычный темно-серый, с большой примесью металлов (такой мог валяться где угодно), был обрамлен золотом наивысшей пробы.

Перекинув через левый локоть край серебристой хламиды, Хариб тремя пальцами коснулся застежки у себя на плече: сработал скрытый механизм и края хламиды разошлись; хламида скользнула с плеч и повисла у него на локте, а застежка с камнем оказалась в его ладони.

— Прежде чем проститься с вами, посол Эйнрит, я хочу подарить вам это… (Хариб протянул Эйнрит застежку) …этот камень, в некотором смысле, часть моей родины — часть системы Агара и его спутниц… Это камень с Прит — одной из двух лун планеты с которой все началось… Я имею в виду не вашу размолвку с Эваалем… и не послужившую тому причиной ошибку, которую Эвааль допустил… не тысячелетия тьмы, постигшие Агар после его ошибки… Нет. Что произошло, то произошло… Я хочу подарить вам то, что некогда стало для меня знаком. Знаком надежды на то, что мой народ, рано или поздно, освободится из оков, сбросит с себя тряпье темных веков, освободится из лап кровожадного бога, обратится к подлинной Истине, которая не в священных книгах, не в слепой вере в выдуманных подлецами богов, а в знании, в подлинной смелости и отваге видеть мир таковым каков он есть… — Хариб стоял перед Эйнрит наполовину обнаженный (из одежды на нем остались только свободная, жесткая на вид серебристая юбка, доходившая ему до колен, золотой пояс и открытые сандалии). Эйнрит не сразу заметила на груди агарянина множество шрамов, которые, по всей видимости, снова и снова воссоздавались, каждый раз, когда тот бывал в капсуле-сборщике. — Когда мой друг, — продолжал Хариб, — человек занимавший высокое положение в церковной иерархии, и ставший при этом одним из вождей Революции, дал мне этот камень, я еще не знал, что уже через несколько дней тирания Церкви падет… Тогда я впервые узнал о том, что нога человека уже ступила за пределы его колыбели… Я получил подтверждение своей надежде… Получил основание верить в то, что следующие шаги уже недалеко. Впереди. И я поверил тогда. Я поверил в то, что мой народ вырвется из плена, отправится к далеким мирам, к звездам… Вот, что значил для меня тогда этот кусок камня, — агарянин прямо смотрел в глаза аивлянке. — А после он был для меня памятью, напоминанием о тех днях… изменивших мой мир… Я хочу передать его вам. Прошу. Примите… (Эйнрит протянула ладонь и Хариб положил в нее свой дар) …Помните, — сказал он, отводя руку, — в том, что произошло с Агаром, есть не только вина, но и заслуга Эвааля.

Сказав это, он поклонился аивлянке (жест принятый среди агарян, означавший глубокое уважение и почтение) и, развернувшись зашагал прочь, накидывая на ходу хламиду и завязывая узел на плече.