Работа легкой не бывает

– Вот это правильно, – кивнув, сказала я. – А сейчас я обозначу путь к вашему убежищу новыми деревянными маркерами, чтобы легко добраться туда в любой момент. Вы, наверное, уже догадались об этом, но я все-таки скажу в подтверждение вашей догадки, что Кольдобика Исагирре вернулся, а «Кангрехо» благополучно перешел в высшую лигу. Мало того, Исагирре побывал в этом самом лесу вместе с родителями Юриока! «Сообщать ему об этом – уже наглость, – прервала я внутренний монолог, продолжая обозначать тропу маркерами, – ведь ты даже не знаешь, как выглядит Дзюн Юриока».

Перед самой поляной, где обитал Сугаи, я повернула обратно к хижине. Будь я на месте Ёсиаки Сугаи, спросила себя я, шагая по обозначенной маркерами тропе, как бы я поступила – предпочла и дальше жить в парке или поняла, что пришло время покинуть его? Осень, урожайное время заканчивалось, теперь в парке будет становиться все холоднее. Однако Сугаи, исчезнув без объяснений так надолго, наверняка лишился работы, и это тоже следовало учесть. Кроме того, он не женат, а с родными на Окинаве связь не поддерживает.

Может, его просто все достало и уже ничто не связывает его с обычным миром. Единственными ценностями, которые он утратил, отправившись в самоволку, были доверие общества и крыша над головой. Я вспомнила, что госпожа Кудо говорила о человеке, которого я принимала за господина Сугаи: что на работе дела у него идут неважно, что он часто упоминает «эмоциональную нагрузку». Я без труда могла представить, в каком стрессе он существовал с такой работой, но если коллеги так его ценили, значит, работа не только расстраивала, но и радовала его. Понятно было и то, как его положение могло стать невыносимым. Он продолжал работать, старался балансировать как мог, но понижение «Кангрехо» и последующий отъезд Исагирре в Испанию стали последней соломинкой, нарушившей неустойчивое равновесие, которое ему до тех пор удавалось поддерживать.

Слушая свой проницательный тон, я укоризненно качала головой, хоть и говорила мысленно. Все это не более чем проекция, основанная на моем личном опыте. Неизвестно даже, действительно ли гоминин Обаяси, живущий в лесу и пробавляющийся шиитаке, каштанами и плодами хлебного дерева, на самом деле Сугаи. Может, здесь и вправду есть призрак, питающий пристрастие к грибам.

Думая только о том, как бы мне убедить этого человека покинуть лес, я следовала по обозначенной деревянными маркерами тропе обратно к хижине и еще издалека почувствовала неладное. Я смутно различила в окно темную фигуру, передвигающуюся внутри хижины. С трудом сглотнув, я огляделась по сторонам. Некоторое время фигура стояла у плитки, потом наклонила голову и снова выпрямилась: скорее всего, открывала холодильник. Да чтоб его, подумала я. Опять ворует у меня соус для лапши. И главное, почему по одной порции за раз? Или у него для этой цели есть посуда? После минутного размышления мне стало ясно, как легко порыться в парковых мусорных урнах и отыскать в них какую-нибудь подходящую емкость. Я стояла, едва дыша и не сводя глаз с хижины, мысли необъяснимым образом зациклились на моем соусе для лапши, но потом я опомнилась и сунула руку в карман куртки за рацией. И шепотом вызвала господина Хакота.

– В хижине посторонний. Вы не могли бы приехать сюда? Прием.

– А?.. Вы не могли бы повторить?

Может, господин Хакота был слегка туговат на ухо, а может, мой дрожащий голос прозвучал слишком тихо. Так или иначе, одно и то же мне пришлось повторять трижды.

– Посторонний! Ну надо же! – воскликнул он, когда наконец понял. – Уже еду! – Я услышала шорох – видимо, он бросился бежать.

– Тише, тише, – взмолилась я в рацию, не зная, слышит он меня или нет.

Каждый раз, когда фигура в хижине двигалась, я мысленно уговаривала ее: только не выходи, очень тебя прошу, не выходи до приезда господина Хакота. Наверное, мои молитвы были услышаны, потому что спустя некоторое время я увидела господина Хакота, несущегося по лесной дорожке на багги. Дорожка была извилистой, состоящей из S-образных поворотов вроде тех, на которых я тренировалась, когда училась водить машину, и они следовали один за другим, но техника вождения, продемонстрированная в тот день господином Хакота, была поистине достойным внимания зрелищем. С таким мастерством, подумала я, ему нипочем не только S-образные, но и R-, G- и M-образные повороты.

– Что там с посторонним? – крикнул он во весь голос, едва заметил меня, так что я прижала палец к губам, оскалила зубы и замотала головой.

– Ах да, точно, – спохватился господин Хакота и зажал рот ладонью.

– Он в хижине. Роется в моих вещах.

– Что?! Возмутительно!

Поскольку все кредитные карты и прочие ценности я оставляла дома, в кошельке держала только 2000 иен наличными, а остальное мое имущество в хижине составляли вращающийся резак, коврик для раскроя и приправы, ситуация едва ли соответствовала такой реакции, как «возмутительно!», но господин Хакота тем не менее удостоил меня таковой.

– Умоляю, тише! – снова призвала я его.

– А вот и он!