Работа легкой не бывает

Я кивала, слушая, как незнакомец объясняет мне, что жена наверняка понадобится ему в старости, и с нежностью вспоминала те дни, когда просто сидела у себя в хижине, мирно перфорируя билеты.

На следующий день я взяла журнал с собой в хижину и в тишине и покое леса внимательно прочитала интервью с Исагирре. Как и следовало ожидать, автором статьи значилась Мари Эригути. Неужели ее всегда звали Мари, задалась я вопросом, вспоминая ее и спокойствие, которое она неизменно излучала.

Интервью не содержало ничего особо сенсационного. Я узнала следующее: шесть месяцев после перевода команды в низшую лигу Исагирре пробыл в Стране Басков и стал донором костного мозга для своего отца. Во время пребывания там, лишившись контракта и ухаживая за отцом, он сотрудничал с местной командой и начал упорно тренироваться вместе с ней, что время от времени помогало ему отвлечься. Его интересы не ограничивались Франциском Ксаверием, но простирались и на древние времена, и он в особенности увлекся знакомством с гоминином Обаяси. На снимках, иллюстрирующих интервью, широкая невинная улыбка футболиста казалась прежней, но я заметила, что с тех пор, как заболел его отец, лицо Исагирре стало выглядеть чуть более взрослым.

Дочитав интервью до конца, я решила сходить на прогулку. В лесу я наткнулась на мужчину с кольцом, от которого узнала, что он все-таки решил зарыть кольцо, в итоге почти полчаса слушала его. По его словам, он вернулся домой и сообщил жене, что она ему в старости еще понадобится, а она лишь молча покачала головой и ушла из дома. «Вам не кажется, что она могла бы хоть что-нибудь ответить?» – спросил мой собеседник, и я замялась, не зная, что сказать. Ведь он как-никак посетитель парка, значит, я обязана общаться с ним вежливо, как с любым клиентом. Я сдержалась, хоть меня так и подмывало выпалить: «В таком случае могу я посоветовать вам или продать это кольцо, или избавиться от него каким-нибудь другим способом?» Но вместо этого я протянула ему один из маркеров:

– Почему бы вам не обозначить место – на случай, если вы снова захотите выкопать кольцо?

– Ну, если вы так считаете… – отозвался он, написал на пластике «кольцо» и, закончив копать, воткнул маркер в землю.

Пока я стояла там, беседуя с ним и подавляя зевоту, меня охватило острое желание вновь перечитать интервью с Исагирре. Меня впечатлило то, что он стал донором костного мозга для родного отца, хоть я и сознавала банальность этого упоминания.

Я подвезла мужчину с кольцом на своем багги, высадила его у конторы на опушке леса и вернулась к себе в хижину. И тут меня ждала очередная странность, следующая после исчезновения соуса для лапши: журнал, который я оставила на столе, теперь был открыт на странице с Исагирре. А ведь перед уходом я закрыла его, и окна хижины были закрыты, так что ветер не мог перевернуть страницы.

Выскочив за дверь, я огляделась по сторонам. Уже потом я поняла, как рискованно поступила, но в тот момент ничего не могла с собой поделать, несмотря на то, что холодный пот струился по спине, под мышками и сзади по ногам. Услышав удаляющийся шорох шагов, я прищурилась в направлении, откуда долетали звуки. Мне показалось, что я вижу среди хурмы убегающую человеческую фигуру в мешковатой одежде, и я ощутила, как кровь отхлынула от моего лица.

– А, это олень – его иногда можно увидеть в секции «Дары леса», – отозвался господин Хакота, когда я рассказала ему про журнал и удаляющуюся фигуру. – Людей он боится, поэтому сразу удирает.

– Про оленей мне не говорили, – чуть раздраженно возразила я. – И в брошюре, которую вы мне дали, о них не упоминается.

Господин Хакота помахал рукой, словно призывая меня успокоиться, и понизил голос.

– То, что я сейчас скажу, должно остаться между нами, – начал он.

Все-то у вас «должно остаться между нами», чего ни коснись, чуть было не выпалила я, но вовремя прикусила язык.

– Не так давно произошел инцидент, при котором детеныш оленя сбежал из зоопарка, и его так и не нашли. Говорят, он прибежал сюда и обосновался в парке.

– И вы не пытались поймать его?

– Мне жаль беднягу. – Господин Хакота пожал плечами, очевидно, не испытывая ни толики вины. – Мы ни разу не получали жалоб на то, что он наносит какой-либо ущерб, и на собрании решили, что здесь, в сущности, нет причин для беспокойства. Думаю, для нас на первом месте должно стоять качество жизни оленя.

Мысленно я хмыкнула: качество жизни – это, конечно, замечательно, но слишком уж на многое в этом парке смотрят сквозь пальцы. Мало-помалу я переставала воспринимать его как обычный парк, тщательно патрулируемый и ухоженный, и начинала относиться к нему как к чему-то вроде Серенгети или Йосемитского национального парка, где граница между контролируемой общественной территорией и дикой природой, которая предоставлена самой себе, несколько размыта.

– А что же вы тогда думаете о перевернутых страницах?

– Наверное, это ветер.

– Окна были закрыты.

– Да, но в эту хижину ветер пробирается сквозь щели. Я-то знаю, сам работал там некоторое время.