Работа и любовь

БРАТЬЯ

В Мосбасс к старшому брату
приехал младший брат.
На новеньком погоне
три звездочки блестят.

Приехал в отпуск летчик,
прославленный герой.
Серебряные крылья,
околыш голубой.

Старшой пришел с работы,
с плеча шахтерку снял:
— Да как ты? Да чего ты?
Да что ж не написал?

Железные объятья —
и вот уже вдвоем
сидят родные братья
за праздничным столом.

Плывет к окошку синий
махорочный дымок.
— Ну, как ты там, братишка?
— А как ты здесь, браток?

Глядит с любовью летчик
на брата своего.
— Как будто все в порядке!
— Покамест ничего!

Глядит не наглядится
на брата брат старшой:
— Высоко ты забрался,
братишка дорогой!

И молча вспоминает,
как вместе с братом жил, —
хоть высоко летает,
а шахту не забыл.

Течет за словом слово
душевный разговор.

И старший брат меньшого
ведет на шахтный двор.

И будто ненароком
к доске подвел его,
прославленного аса,
братишку своего.

На пестрые рисунки
они вдвоем глядят:
на быстром самолете
несется старший брат.

Летят за ним вдогонку
в мелькании колес
зеленая трехтонка
и черный паровоз.

С улыбкой смотрит летчик
на этот быстрый строй:
— Высоко ты забрался,
братишка дорогой!

И о своей работе
толкуют до зари
шахтер и летчик — братья,
бойцы, богатыри.

А в небесах над ними,
свободный славя труд,
советские машины
меж звездами плывут.

И по всему Мосбассу
предутренней порой
ритмично рубят уголь
машины под землей…

ПОРТРЕТ

Сносились мужские ботинки,
армейское вышло белье,
но красное пламя косынки
всегда освещало ее.

Любила она, как отвагу,
как средство от всех неудач,
кусочек октябрьского флага —
осеннего вихря кумач.

В нем было бессмертное что–то:
останется угол платка,
как красный колпак санкюлота
и черный венок моряка.

Когда в тишину кабинетов
ее увлекали дела, —
сама революция это
по каменным лестницам шла.

Такие на резких плакатах
печатались в наши года
прямые черты делегаток,
молчащие лица труда.