Рабочее пособие по выживанию в офисе

Последний, заверещав, кинулся бежать. Ещё пара выстрелов лишила его коленей, и он пополз в бесполезной попытке убраться подальше. Эмма взирала на всё это с испугавшей бы обычного человека хладнокровностью. Но это была злая правда. Неприятная, некрасивая правда.

Это то, чем мы занимаемся на самом деле. Нет никакого суда и следствия. В делах с преступными элементами нам всё равно, кто соучастник, а кто главарь. Эмма – идеальный винтик в машине полицейского бюро, несущего закон и порядок. Как и я, как и все мы. Поэтому моя напарница решила проучить или, в её случае, именно обезвредить угрожавшего выполнению миссии сотрудника. Сам дурак, проще говоря.

Зато живой.

К сожалению, такова реальность. И никто не сможет это изменить. Однако нам нужна информация.

Подняв ещё больше заверещавшего от этого мужика за волосы и развернув к себе, я задал всего один вопрос тоном, не терпящим возражений.

– Где твой босс? Ответишь сейчас, и останешься в живых.

– Господи, о, господи… Вы… Ты же… Ты же их всех убил! Вы оба! Вы просто убили людей! Без законного постановления! Без… Без суда! Вы! Вы… Ч… Чудовища! Монстры!

Я вздохнул с такой усталостью, что даже пистолет опустил.

И тут что-то во мне щёлкнуло. И, наплевав на правила допроса, я выплюнул ему в лицо всё то, что уже довольно давно копил внутри.

– Монстры? Мы? Не смеши, пожалуйста. А кто же тогда вы, продающие незаконное оборудование детям, несовершеннолетним, старикам? Кто вы, дающие им иллюзию новой жизни, сами же делающие на умирающих от отравления неподготовленным к использованию имплантом людях деньги? Я видел одного мальчика. Он совсем не мог ходить, все десять лет своей маленькой жизни он пробыл в инвалидном кресле. Знаешь, что это? Это полное отсутствие позвоночника. И вы продали его матери нелицензированный отросток нерва, способный превратить обычного человека в запрограммированную машину для убийств. Что ты на меня так смотришь? Вы не знаете, что продаёте. Это военные разработки, даже если они кажутся простыми медицинскими. Мальчик стал ходить, кстати. Как рад он был всего неделю спустя после покупки… А знаешь, что было потом, а? А потом он вырезал всю свою семью в безумном припадке, вызванном нейротоксином, поразившим мозг. Я видел, с каким ужасом он смотрел на свои окровавленные ладони. И я лично пустил пулю ему в голову, чтобы не мучился. И это нас вы называете монстрами? Вы, что продаёте людям их смерть?

К концу моей речи последний выживший, кажется, даже перестал дышать. Ох, не кажется.

Он был мёртв. Судя по сканеру, остановилось сердце.

По металлу отчётливо топнула Эмма, подходя ко мне со спины. Пусть бьёт, уже всё равно. Хотя бы выговорился, пусть и мертвецу.

Однако вместо того, чтобы ударить меня по лицу, напарник вдруг заговорил.

– И это ты, цитирую, «исполнительный и добросовестный», да? Надо бы дописать в твоём досье – «сверхэмоциональный».

– Делай что хочешь. Я… Я правда не знаю, что на меня нашло.

Это ж надо было так опозориться перед новообретённым напарником, Джон! Как ты жалок, чёрт подери. Почему нельзя было просто держать все эмоции при себе, когда на работе, а? Где привычная рассудительность и рациональность, Джон? Где это всё? Почему ты вдруг разорался на обычного ублюдка, торгующего нелегальным оборудованием? Откуда такая импульсивность..?

– Пошёл ты, Джон. Перед начальством будешь оправдываться. Я забрала телефон этого твоего Давида. Кажется, есть зацепка по главарю. Хотя есть ли смысл его искать… Банду-то мы ликвидировали.

– Вызови команду уборщиков и кого-нибудь из агентов. Скажи, что по наводке отработали. – Похрустев шеей, я поднялся, опустил пистолет обратно в кобуру и поправил плащ. От крови придётся отмываться довольно долго… Во всех смыслах.

Едва-едва наступил полдень, а всё тело уже хотело в душ. Несмотря на ужасную первую встречу, несмотря на то, что Эмма была машиной – она в итоге оказалась права. Дерьмовый из меня работник бюро, если даю выход эмоциям и не вижу таких очевиднейших ловушек. Вроде рановато ещё стареть, а спину ломит, словно вместо меня с тактической куклой сражалась столетняя развалина. Действительно, старею.

Андроид говорила с кем-то по внутренней связи, отойдя чуть подальше от входа в мастерскую и всей этой нелицеприятной картине с трупами и кровью. Тактичность? Вроде этого не было указано в её досье. А, какая, к чёрту, разница.

Семь лет назад, в тот момент, я подумал о том, что такая жизнь просто не может стать ещё хуже. Что вечные будни в виде патрулирования улиц, зачистки целых районов, устранения последствий информационной чумы и бесконечной череды убийств никогда не закончатся. Что даже к Эмме я смогу привыкнуть, а столицу мы рано или поздно очистим. Может, ещё до моей смерти.