Рабиндранат Тагор

В Брайтоне его ждала школа. "Первое, что мне сказал учитель, оглядев меня, было: "Какая у тебя прекрасная голова!" Вопреки тому, что обычно рассказывают о школах в Англии, над новичком никто не издевался, дети относились к нему хорошо. Но ему не пришлось долго учиться в Брайтоне. В Англию приехал друг его старшего брата и убедил Шотендроната, что для настоящего обучения Рабиндре необходимо вести самостоятельную жизнь. Рабиндру отправили в Лондон, где он поселился в наемной квартире окнами на Ридженс-парк. Была зима, на деревьях в парке — ни листочка. Юноша страдал не столько от холода, сколько от унылого пейзажа, промораживавшего его до костей. Казалось, что природа постоянно хранит хмурое выражение, небо мутно, а дневной свет тусклый, "как глаза мертвеца". Рабиндра обладал наблюдательным взглядом и все увиденное описывал в письмах домой. Вот несколько отрывков:

"Пивные здесь на каждом углу, но книжные магазины редки". "Девушки здесь играют на пианино и поют, они сидят у камина и читают романы, их учат занимать гостей и получать удовольствие от бесплодного любезничания". "Люди вокруг убеждены, что я ничего не знал о цивилизации, пока сюда не приехал. На днях брат доктора предпринял попытку разъяснить мне, что такое фотоаппарат, а на званом вечере мисс — спросила меня, видел ли я раньше пианино". "Я встаю в шесть утра и принимаю горячий душ. Это изумляет всех, кому я об этом рассказываю". "Недавно нас пригласили на званый вечер к доктору М. Было много других гостей, и среди них две очень красивые девушки. Нечего и говорить, они ясно видели, какое впечатление производят на окружающих. Через некоторое время меня попросили спеть индийскую песню. Я долго отказывался, зная, как необычно звучит наша музыка для их ушей. Но пришлось подчиниться. Вежливость остается достоинством, даже если она вынуждает выглядеть смешным. Я запел. Это было тяжелое испытание, потому что я видел, как трудно было моим слушателям подавить улыбки и смешки. Я облегченно вздохнул, когда наконец допел свою песню. Лицо мое и уши так и горели".

Из своей темной и унылой квартиры Рабиндра вскоре перебрался в дом профессионального учителя, некого мистера Баркера, очень мрачного, замкнутого человека. Кроме него, в доме жили "его жена, кроткая маленькая женщина, когда-то, видимо, очень привлекательная", и ее домашняя собачка. Когда Баркер хотел наказать свою жену, он мучил бедную собачку. "Когда-то он был священником, — писал Тагор, — и я уверен, что каждое воскресенье он рисовал перед своими прихожанами яркие картины адских мучений". Муж и жена редко когда обменивались словом. Молчаливо и угрюмо сидели они за обедом, смущая своего робкого гостя.

Наконец провидение пришло на помощь Рабиндре: он получил письмо от жены Шотендроната с приглашением провести летний сезон в Торкэе, в Девоншире, где семья сняла на лето коттедж. Он тут же помчался туда в надежде обрести веселье на лоне природы, в компании детей — эти два источника радости никогда его не предавали. Пейзажи Девоншира пришлись ему по сердцу, но он удивлялся, почему молчит в его душе источник поэзии. Однажды он всерьез решил "исполнить назначение поэта".

Он избрал уединенное место на скале, нависающей над морем, на краю сосновой рощи, "тень которой лежала, как скинутое одеяние какой-нибудь томной лесной нимфы". Там он написал стихотворение под названием "Затонувший корабль", о котором скажет: "Если бы я своевременно принял меры предосторожности и утопил бы его там же в море, то теперь я вполне мог бы поверить, что это были хорошие стихи".

Но вскоре приятный отпуск завершился, Рабиндра вернулся в Лондон и поступил в Лондонский университет. Он посещал курс лекций Генри Морли[26] по английской литературе. На него произвел большое впечатление преподавательский дар профессора. Генри Морли оказался единственным среди его преподавателей, о котором Рабиндранат отозвался с безоговорочной похвалой. Но курс университетских занятий длился для него не более трех месяцев. Во время пребывания в Лондоне он часто бывал на галерее посетителей в парламенте, слушая дебаты Гладстона и Джона Брайта[27] по вопросу ирландского самоуправления. Что-то в облике последнего так привлекло Рабиндраната, что он не мог отвести глаз от почтенного старца. Он с сожалением отмечал, что, когда выступали ирландские члены палаты общин, зал заседаний мгновенно пустел.