Раб третьего принца

Пират взял его за запястье и потащил за собой, на выход из каюты. То, что он увидел на палубе, заставило его сердце похолодеть. Повсюду лежали окровавленные тела членов их команды, а кто-то ещё был жив и стонал от боли. Никто из них не являлся настоящим бойцом — все были обычными моряками. Рин замер неподвижной куклой, увидев ещё одно тело. Он бы и хотел в отчаянии закричать, броситься к нему и звать «папа, папа…», но всё его существо как будто сковало. Он не мог ни издать ни звука, ни пошевелиться. Маркиз Ракол лежал у самого борта, с пронзённой саблей грудью, и застывшими глазами смотрел в небо.  Рина закинули на плечо и понесли дальше. Пираты вокруг что-то говорили, но он не слышал ни слова, он лишь смотрел на тело своего отца, которое с каждой секундой отдалялось, и весь мир в этот момент перестал для него существовать.

Рин пришёл в себя только когда его заперли в какой-то маленькой каюте. Он бросился к небольшому круглому окну, из которого было видно, как идёт ко дну торговое судно отца. Мёртв… Он — мёртв. А Рина сейчас увезут неизвестно куда, и никто не скажет матери, сестре и брату, что с ними стало. Мальчик опустился на пол, и, уткнувшись лицом в колени, заплакал. «Не показывай страха, не показывай слабости…» Но ведь сейчас его никто не видит. Только сейчас он может позволить себе побыть слабым? Он ведь может хотя бы оплакать отца?

Пиратский корабль прибыл к берегам Перии через три дня. Отправляясь сюда с отцом, он мечтал увидеть прекрасную страну вечного лета, но перед ним предстала страна рабов. Капитан лично повёл его на невольничьей рынок, искать покупателя. Кого здесь только не продавали, кажется тут собрали людей со всего мира: со светлой и смуглой кожей, черноволосых и чистых блондинов, Рин даже увидел нескольких тенийцев, а ведь их острова находились далеко на востоке за третьим материком, и этих черноглазых людей редко видели даже на его родине. Здесь торговали и детьми, и женщинами, и мужчинами всех возрастов. Проходя мимо, Рин заметил как немолодая женщина покупала девочку от силы двух лет, и лишь надеялся, что ей всего лишь понадобилась новая внучка, а не жертва для ритуала. Перия ведь цивилизованная страна, тут не приносят людей в жертвы? Во всяком случае он о таком не читал. Для чего купят самого Рина, он уже не сомневался. Здесь хватало таких, как он, — красивых юных мальчиков и девушек, множество даже слишком юных. Все они станут постельными игрушками, как и он. От одной этой мысли его передёргивало.

Капитан пиратов привёл Рина к небольшому переносному  шатру и, не спрашивая позволения, вошёл внутрь.

— Траш, — позвал он, и к нему обернулся мужчина лет сорока, в добротном зелёном платье, — у меня для тебя товар. Сразу говорю – дёшево не отдам.

— Какие люди, — усмехнулся торговец, — я думал, ты уже где-то утонул.

— Не дождёшься. Ну что, смотреть будешь?

Мужчина приблизился к Рину и, ухватив его за подбородок, стал разглядывать лицо.

— Хорош, хорош. Даже очень. А что у нас с телом? — он протянул руки к рубахе мальчика, но тот отпрянул.

— Я не раб, — прошептал Рин, — я из благородной семьи.

— Тем лучше, дорогой мой. Кожа нежнее, ухоженный, волосы вон какие необычные, чтобы поиметь таких, как ты, богатенькие извращенцы готовы щедро платить. Я даже знаю куда продам тебя: Лирм из Нанпара будет очень доволен таким приобретением.  Правда ты немного старше тех мальчиков, что они берут обычно, но с такой внешностью… Запомни, лапочка, с сегодняшнего дня ты — раб, а о том, кем ты был раньше, можешь навсегда забыть. И, поверь, тебе лучше слушаться, а теперь: раздевайся, — Рин отрицательно помотал головой. — Салм, Кип, подите сюда!

На зов торговца в шатёр вошли двое накаченных парней, мужчина лишь кивнул им, и один тут же перехватил Рина за руки и завёл их ему за спину. Второй же начал срывать с него одежду, пока мальчик не остался абсолютно обнажённым. Затем торговец вновь приблизился и стал осматривать и ощупывать Рина.

— Да-а-а, — протянул он, — отлично подойдёт. Кожа — чистый шёлк, стройный, а зад-то какой упругий. Тысяча золотых, капитан, устроит?

Из глаз Рина пытались прорваться жгучие слёзы стыда и унижения, но он закусил губу, сдерживая их. Он — сын маркиза, дворянин, а его раздели, облапали и торгуют как скотиной!

«Живи…»

«Такой жизнью? Ты знал, что меня ждёт, отец? Знал, когда запер в каюте и не позволил сражаться?»

«Покорись, делай то, что тебе велят, выживи…»

«Я сбегу! Обязательно сбегу» — так он думал, пока через две недели на его левом запястье не защёлкнулся тонкий серебряный рабский браслет, и шансов убежать больше не осталось.