Раб Сармы

Сознание часто покидало его, вскоре он совсем потерял представление о времени. Очнувшись в первый раз, он обнаружил, что лежит на длинном столе, похожем на хирургический, в пустой, с голыми белыми стенами комнате; ее ярко освещали четыре мощные лампы. Они бросали мертвенный свет на мощное мускулистое тело Блейда, на его сильные руки, сейчас такие беспомощные из-за действия наркотика и стягивающих кисти ремней. Разглядеть своих тюремщиков он не мог, они, словно тени, маячили где-то на границе яркого светового круга.

Он уже понял, что ему ввели бертилон. Он находился под действием препарата, но сознавал это, и потому не терял надежду. То, что он все-таки мог сопротивляться действию столь сильного средства, обнадеживало, значит, ресурсы его мозга, которым так восхищался лорд Лейтон, еще не исчерпаны. Обычного человека бертилон почти мгновенно превращал в бесчувственное и покорное животное.

В какой то миг туман в голове у Блейда немного рассеялся, и он решил, что должен действовать. Но как? Это оставалось неясным. У него было при себе оружие — небольшая капсула огромной взрывной силы, введенная в желудок. Однако возможность ее использования пока представлялась проблематичной.

Вошли какие-то люди — видимо, медики — и начали методично и умело обследовать его. Негромко журчал монотонный голос, диктуя описание шрамов, родимых пятен, формы ногтей, ушей, волосяного покрова. Затем Блейду измерили руки, ноги, голову.

— Долихоцефал, — произнес сухой голос. — Головной указатель около семидесяти

Блейд усмехнулся про себя — он впервые услышал, что обладает столь вытянутым черепом. От кого досталось ему такое наследство? Повинны ли в этом англосаксы или ирландцы, предки со стороны матери?

Осмотр продолжался. В рот ему засунули деревянную палочку, разжали челюсти и обследовали каждый зуб; очевидно, в поисках тайника. Обследование оказалось тщетным — у Блейда были великолепные зубы и без всяких секретов.

Затем его перевернули на живот, и он пережил несколько неприятных мгновений, когда чей-то палец, упакованный в смазанную вазелином резиновую перчатку, забрался ему в задний проход.

— Ничего нет! — отметил тот же сухой голос. — Абсолютно ничего. Пусто, готов поклясться в этом! Ни на теле, ни в полости рта — ничего!

«Снаружи-то ничего, — мстительно подумал Блейд, — но копни этот болван поглубже…» Ладно, он еще пустят эту компанию на воздух — когда придумает способ, как самому остаться в живых.

Консилиум у его ложа продолжался еще с полчаса, потом врачи ушли, снова оставив его одного — по-прежнему обнаженного, привязанного ремнями к хирургическому столу. Тогда Блейд открыл глаза и сразу же увидел окно в эркере, в конце узкой комнаты. Прямо за ним в небе висела круглая бледная луна, точь-в-точь такая же, как над бескрайними степями монгов. Блейд воспринял это как добрый знак; окно и луна за ним словно стали символом свободы. Стоит лишь перебраться через подоконник и… Но он терпеливо ждал, не рискуя испытывать прочность пут, стягивающих кисти и лодыжки. Наверняка бесполезное занятие; ремни слишком прочны. Тут и не пахло славянской безалаберностью…

Пожалуй, и убегать было рановато — раз уж он попал в этот гадючник, то должен кое-что выяснить. К примеру, где он находится? Что с ним собираются делать? Сколько агентов врага притаилось в этом змеином гнезде? Каковы их цели? Пока что он не знал ничего — за окном царила тишина и только каждый час доносился слабый колокольный звон. Видимо, дом стоял в сельской местности, поблизости от церкви… Не слишком богатая информация!

Вечером Блейду не ввели бертилон, и он даже забеспокоился Не готовится ли что-то новенькое? Но что? Пытки? Электрошок? Впрочем, капсула с взрывчаткой все еще пребывала в его желудке; в крайнем случае, он сможет воспользоваться ею, даже пожертвовав жизнью.

Утром ему принесли еду и освободили от ремней правую руку, придвинув к ней поднос. В комнате оставались два человека — один помогал узнику с завтраком, другой маячил у двери с пистолетом в руке. Оба молчали. Блейд начал есть, каким-то шестым чувством ощущая, что за ним наблюдает третий. Вероятно, в стене было смотровое отверстие.

Когда с завтраком было покончено, его кисть снова примотали ремнем к столу, и оба человека ушли. Блейд, по-прежнему чувствуя, как чей-то взгляд скользит по его нагому телу, лежал неподвижно, уставившись в окно. Погода была переменчивой. Сначала сквозь пыльное стекло пробивались бледные солнечные лучи, затем почти сразу же заморосил мелкий дождь, сменившийся серым унылым туманом. Пленник терпеливо ждал. Сейчас погода не слишком занимала его; он размышлял о том, что окно ведет наружу, к свободе.

В комнате появился высокий сухощавый мужчина. Замерев у порога, он пристально рассматривал Блейда минуты три; затем захлопнул дверь и сделал несколько шагов к столу.