Р26/5/ПСИ и я

— Конечно. Я думаю, он и так имеет доступ к записям. Они все имеют. Он просто хотел удостовериться, что нам нет необходимости красть урожай с полей. А может, думал, что нам нужно Государственное Пособие.

— И больше он ничего не спрашивал?

— Ничего. Это заняло немного времени.

Какое-то смутное подозрение посетило Бекки...

— Агата, это заняло больше сорока пяти минут.

— Что-то ты долго, — сказала Агата с обидой. — Я думала, ты поможешь мне с овощами.

— Извини...

Было двенадцать, и картофель уже закипел на плите.

— Ты провела в своей комнате почти два часа.

— Неужели? Я прибиралась, и только.

— Ты, наверно, опять надевала то платье. — Пальцы Агаты дрожали, когда она резала хлеб, и Бекки внимательно наблюдала, как блестящий нож вспыхивает при каждом движении. — Ей-богу, мне надо его сжечь.

Молчание Бекки подтвердило ее вину. Она действительно надевала то самое платье...

В двадцать лет она вышла замуж за Тома, а Агата была ее подружкой на свадьбе, и гости постоянно шутили, что Том при определенных обстоятельствах может их перепутать. Они все время спрашивали его: «А как ты узнаешь, что это действительно Бекки, в такой-то ситуации?» Тому это нравилось, и он отвечал: «Разве вы не знаете, что Бекки моложе на двадцать шесть минут? А мне всегда нравились девушки помоложе». На свадьбу она надела модное короткое белое платье, а Агата сшила себе серо-голубое. С тех пор она никогда не видела платье Агаты, зато свое собственное она так и хранила в коробке, в которой оно было куплено. И изредка надевала его, как сегодня утром... Однажды Агата застала ее в этом наряде и очень сурово ей выговорила. Она сказала тогда, что Бекки выглядит смешно и неприлично, как баран, переодетый ягненком... Агата никогда не была замужем, а Том через десять лет после свадьбы погиб в аварии на монорельсовой дороге Бекенхем Гордж, и после этого сестры съехались и стали жить вместе.

Агата попробовала мясную подливку. Она хорошо готовила, и собственные кулинарные успехи всегда доставляли ей удовольствие.

Сев за стол друг напротив друга, они поставили коробку с Эсмеральдой на третье кресло. Бекки кормила ее маленькими кусочками мяса, которые чайка осторожно брала прямо из рук.

— Во вторник наш день рождения, — заметила Агата.

— Эсмеральда выглядит сегодня значительно лучше, ты заметила? Я думаю... — Бекки на мгновение задумалась. — Я думаю, скоро можно будет ее выпустить. Вынесем во двор и посмотрим, сможет ли она взлететь. Нехорошо держать ее взаперти теперь, когда ей стало лучше.

— Я испеку пирог с кремом, — продолжала Агата, занятая своими мыслями, — и мы поставим шестьдесят пять свечей. Или сто тридцать.

Эта фраза привлекла внимание Бекки.

— У нас нет столько маленьких свечей, а покупать их в вертолавке слишком дорого, — возразила она. — Может быть, мы обойдемся двумя, по одной на каждую? Я кажусь себе очень старой, когда думаю обо всех этих свечах.

— Нам вдвоем сто тридцать лет, — произнесла Агата поучающе. — Ты задумывалась об этом когда-нибудь, Бекки? Это очень много.

— Но это ничего не значит, — не согласилась Бекки.

— Ты что-то говорила про чайку?..

— Я хотела сказать, вдруг она улетит, когда мы ее выпустим? Я имею в виду — сразу.

— Ну и хорошо. Разве нет?

— Я не думаю, что мы когда-нибудь ее увидим. — Бекки взглянула на чайку. Та вела себя неспокойно, то и дело расправляла крылья, чистила перья.

— Ты уделяешь ей слишком много внимания, — сказала Агата. — Это всего лишь птица. Я думаю, ты напрасно дала ей имя. И вообще, почему Эсмеральда? Ты даже не знаешь, самка это или самец.

— Она просто... Просто похожа на Эсмеральду, — беспомощно произнесла Бекки. — И хоть какая-то компания нам, ты не согласна?

— Посмотрим, что будет, когда мы ее выпустим, — загадочно ответила Агата.

— Почему от птицы обязательно должна быть какая-то польза? — сказала Бекки. — От нас тоже никому никакой пользы.

— Ты опять думаешь об этом меднаблюдателе... Он просто приходит позаботиться о нас, так же как ты заботишься о чайке. Может быть, полезность здесь ни при чем...

— Бронтомех убивает все, что движется. Кроме людей, — огорченно произнесла Бекки.

— Потому что вредители не приносят пользы.

Бекки обвела взглядом маленькую комнату с древней мебелью. Из лопнувшего дивана вылезала набивка, ковер протерся настолько, что местами были видны нити основы. По всему потолку, словно мозаичное панно, разбегались трещины, а в воздухе стоял тяжелый нефтяной запах.

— Бронтомехи программируются людьми, — сказала она. — Что же, у людей монополия на полезность?

Двумя днями позже Бекки с Агатой вместе подошли к колодцу и заглянули вниз. Вода стояла высоко, и вся поверхность переливалась радужными цветами.

— Это нефть, — сказала Агата. — Нефть как-то просачивается. Впрочем, едва ли можно ожидать, что колодец будет хорошим так близко от моря. И берег здесь слишком пологий. Нам придется соорудить водосток с крыши и пить дождевую воду.

— Но на это потребуются деньги, — возразила Бекки. — И время тоже. Где мы будем брать воду до тех пор?

— Будем пить эту. Как и всегда. Просто нужно будет сливать верхний слой, где нефть.