Он замолкает, отыскивая признаки одобрения в выражении моего лица.
На улице группа студентов затягивает похабную песню, разносящуюся далеко по кварталу.
Другие мили, другие земли, другие города.
— Я думал, это мне придется путешествовать по Италии, распространяя книгу.
— Мы разделим работу поровну,
Косой взгляд.
— Я всю свою жизнь боролся с Лютером и кардиналами, а теперь вы пытаетесь заставить меня работать на кардиналов, обожающих Лютера?
— Весьма высокооплачиваемая работа, дружище. К тому же очень полезная для тех, кто, как и мы с вами, считает, что пусть уж лучше книги и идеи распространяются свободно, без вмешательства трибунала инквизиции. Я не уговариваю вас жениться на авторах этой книги, но лишь помочь им, немного облегчить им жизнь, а возможно, и спасти ее,
И вновь тишина, только треск огня и скрип повозки, проезжающей по улице. Итальянец прекрасно знает свое дело, приводит очень веские аргументы. Он разливает вино и предлагает мне бокал. Вздох, а потом — неожиданный переход к почти братской интонации:
— Друг мой, вы же не хотите провести остаток своих дней в Базеле? Неужели вам не надоели все эти бесконечные дискуссии? Вы человек действия, об этом свидетельствуют и ваши руки, и ваш взгляд.
Легкий намек на улыбку.
— А о чем еще вам говорит мой взгляд?
Он понижает голос:
— То, что вам не так уж важно, как развиваются события, но прекрасный пейзаж еще способен очаровать вас. И что именно поэтому вы решились на эту авантюру. Иначе вы бы попросту не пришли ко мне, или я ошибаюсь?
Перна — очень своеобразный человечек, практичный и мелочный, но в то же время способный очень точно судить о людях. Философская мудрость в нем соседствует с практичным взглядом на вещи — сочетание, которое мне редко доводилось встречать в людях.
Я посасываю вино — сильнейший аромат заполняет мой рот. Я не прерываю его: я уже успел понять, что не так-то просто остановить его словесный поток.
— Ты знаешь и людей образованных, и военных. Ты боролся за то, во что верил, и проиграл, но сохранил жизнь. Пойми меня, я говорю о вкусе жизни, который есть у таких людей, как мы с тобой, о неспособности остановиться, удобно устроившись в какой-нибудь дыре в ожидании конца. Весь смысл и заключается в том, что мир — не рыночная площадь, на которой лицом к лицу толпятся целые народы и отдельные личности: от самых бесцветных до самых эксцентричных, от головорезов до правителей. И каждый со своей уникальной историей, которая происходит в контексте всех остальных. Вы, должно быть, познали смерть и потери. Возможно, где-то там, скорее всего, в северных землях, у вас есть семья. И без сомнения, множество друзей, потерянных по дороге, которых вы никогда не забудете. А еще счета, по которым надо заплатить, те, что остались открытыми.
Свет очага освещает половину лица, превращая его в сказочное создание — мудрого и в то же время хитрого гнома или, быть может, в сатира, шепчущего тебе на ухо свою тайну. Его крошечные глазки блестят в отблесках пламени.
— Именно об этом и идет речь,
Вымученная улыбка, должно быть, все это время блуждала у меня на лице. Но она родилась из ощущения, которое возникает, когда слушаешь старого друга.
Он слегка касается моей руки:
— Завтра я отправляюсь в Милан — я еду туда продавать книги Опоринуса. Мне придется немного задержаться там, чтобы закончить кое-что из давно отложенных дел. Потом я отправлюсь в Венецию. Если вас соблазнило мое предложение, встретимся в книжном магазине Андреа Арривабене, под вывеской с колодцем, запомните это имя… Почему вы смеетесь?
— Ничего, просто я подумал, какие совпадения бывают в жизни. Под вывеской с колодцем, вы говорите?
— Именно так. — Он смотрит на меня с явным недоумением.
Я допиваю бокал. Он прав: мне сорок пять, и терять совершенно нечего.
— Не волнуйтесь, я буду там.