Q

— Иногда бремя этого выбора становится невыносимым. И ты хотел бы умереть, заткнуть уши и попытаться понять Бога. Из-за Царства, Герт, того, о котором мы мечтали с тех самых пор, когда были в Голландии, помнишь? Царство Божье — это сокровище, которое можно завоевать, лишь испачкав руки в грязи, в дерьме и в крови. И только ты должен сделать это, ты, и никто другой… Так было бы проще, но нет — только ты. Сыграть свою роль в предначертаниях Его. — Он криво улыбается своим призракам. — Однажды человек спас мне жизнь. Он выпрыгнул из колодца и в одиночестве справился с теми, кто хотел содрать с меня шкуру. Когда я доверил этому человеку миссию: отправиться сюда, в Мюнстер, и подготовить приход Царства, я знал: он не подведет. Потому что такова была его роль в предначертаниях. А моя — в том, чтобы хранить трон Бога Отца вплоть до назначенного дня.

Сделать то, что я должен.

Кочерга.

Канделябр.

Нож.

— И какой это день, Ян?

Говорю я, но голос чужой: мысль возникает где-то внутри, но выходит наружу без помощи языка и губ. Это голос моего разума.

Нет, он оборачивается, уходя от удара без колебаний:

— Пасха. Вот назначенный день. — Кивает себе самому. — И вплоть до него, Герт, брат мой, я поручаю тебе защиту нашего города от полчищ тьмы, которые собираются вокруг него. Сделай еще и это. Защити народ Божий от последнего удара старого мира.

Да, ты знаешь, что я собирался сделать. Ты знал это с тех пор, как только я вошел.

Мы долго смотрим друг на друга — в глазах обещание. Ты законченный пророк, пророк до мозга костей, Ян Харлемский.

ГЛАВА 35

Мюнстер, 16 марта 1534 года

Мы в разведке. Наматываем и наматываем круги, все больше удаляясь от городских стен. Всемером мы проверяем прочность епископской блокады. Передвигаемся в полной тишине, подавая звуковые или световые сигналы, на некотором расстоянии друг от друга, чаще всего под прикрытием темноты, по голому камню, выложенному Мастерицей Зимой и отполированному Кузнецом Ветром. Едва завидев позиции наемников, начинаем незаметно лавировать, пока не находим где-нибудь брешь пошире, чтобы незаметно проскользнуть в нее.

Терпеливое выжидание, мороз, пробирающий до мозга костей… Короткие перебежки, тайные вылазки, разбросанные отметки с комментариями на импровизированных картах, где отмечаются возможности прохода, прорыва или пути бегства.

Мы уже дважды избежали осады фон Вальдека и сейчас пытаемся добиться того же. Мы поняли, что она неплотная, малоэффективная, вялая.

Нам не хватает койки, на которой мог бы раскинуть свои косточки наш храбрый брат Майер, герой февральских баррикад. Нам не хватает чашки, чтобы налить настойку из трав, щедро разбавленную спиртом кузнецом и коновалом Адриансоном. Пива — для самого старшего из братьев Брундт, простого, наивного и восторженного, как ясный день.

Генрих Гресбек страшно сожалеет — хотя и молчит об этом — о лампе, которая позволила бы читать все ночи напролет этому бесстрашному и исполнительному воину, чья жажда знаний, должно быть, родилась во времена, очень не похожие на это.

Вместо всего этого у нас есть Стрела, охотничий сокол, которого Барт Букбиндер-младший, блудный кузен, вырастил с отеческой заботой и лаской, добившись потрясающих результатов.

Что касается меня самого, не могу сказать ничего определенного по поводу своего состояния в эти дни: разум и тело словно существуют в разных измерениях, не открыто противостоя друг другу, а находясь на определенном расстоянии. Даже мои мысли разделились, как бы это сказать, собирая, словно страницу за страницей, поступки и воспоминания, размышления и решения, слой за слоем, превращая меня в гигантскую луковицу, в сердцевине которой пронзительно резонируют глубокие и проникновенные слова Матиса Великого, Бога-Пекаря.

Сразу за Юдефельдертором мы пришпориваем лошадей — нам надо на северо-запад, чтобы обойти позиции епископа.

Гресбек скачет рядом со мной вместе с пятерыми лучшими людьми. Я выбирал их из тех, кто сражался под моим началом девятого и десятого февраля: новоприбывшие из Голландии не вызывают у меня особого доверия. Они, без сомнения, умеют обращаться с оружием, но привезли с собой жен и детей — лишние рты, которые придется кормить зимой. Они почти не знают, кто такой фон Вальдек, как и не знают, с чего все начиналось. Они видят лишь огонь маяка Иерусалима в ночи. Они видят лишь своего вдохновенного пророка.